Учительница нежная моя. Юрий Лузанов

в утробы, бередил внутренности. От этого голода они стремительно свирепели. Ярослава толкали и пинали. Зло косил щелочки своих глаз узбек Кулиев. Бубнил угрозы хмурый молдаванин Бараган. Коренастый Леша Лукашов сквозь зубы обещал Ярославу устроить ночью тёмную.

      В голове строя кто-то заерзал.

      – Товарищ старший сержант, что-то живот скрутило, – подал голос Игорь. – Разрешите в казарму?

      Логвиненко зыркнул на него тяжелым взглядом.

      – Иди.

      Игорь уплелся. Но через минуту выскочил из казармы, живой и здоровый.

      Логвиненко будто ждал его. Встретил ехидно:

      – Полегчало?

      – Так точно. Разрешите встать в строй?

      Скользнув между бойцами, Игорь что-то вынул из кармана и сунул Ярославу.

      – На.

      Хлястик! Кто-то сзади мигом прицепил его к шинели Ярослава. Волна облегчения прокатилась по рядам.

      – Рота, в столовую шагом марш! – гикнул Логвиненко.

      Изголодавшиеся солдаты рванули в столовую.

      Успели. Хоть и остывшей еды, но поели.

      Когда вернулись в казарму, Игорь тут же отнял хлястик у Ярослава. Оказалось, он выпросил его у кого-то из третьей роты, пришлось тремя сигаретами угостить.

      – А ты, Ярила, давай думай, где свой хлястик найти.

      Ярослав стал тыкаться по казарме, приставать к бойцам с наивными вопросами. Над ним в лучшем случае смеялись. В худшем обещали отделать, если снова опоздают из-за него в столовую.

      – Ищи, Молчанов, ищи! Не то капец тебе, – многозначительно шевелил костлявыми пальцами лысый дылда по кличке Арнольд. Ему гоготливо поддакивало шакалье.

      Но где искать? Ярослав погрузился в мрачное отчаяние.

      Кражи вещей в казарме были обычным делом. "Свистнуть чужое для советского солдата – что два пальца обоссать", – бесстрастно констатировал Леша Лукашов. У самого Леши красть побаивались – он имел третий разряд по боксу в полулегком весе.

      Крали всё – материю для подворотничка, бритвенные лезвия, нитки, еду, крем для обуви и даже писчую бумагу. Её в ленкомнате было навалом, но почему-то приятнее было стащить у товарища по оружию.

      Однажды у Ярослава пропало даже Женино письмо, которое он бережно хранил в тумбочке между книгой стихов и блокнотом. Хотел его перечитать – нету! В последний момент заметил, как толстяк Беляев сворачивает к сортиру, комкая знакомый тетрадный листик. Настиг Беляева у самой кабинки, еле успел отнять.

      – Зачем тебе, сволочь, мое письмо понадобилось? Бумаги мало?

      – То не то. Люблю на горшке почитать, – признался паскудник.

      У самого Беляева беспрерывно воровали жратву, которую ему слала деревенская родня. То и дело казарма всплакивала его голосом: "Кто взял сало?" "Где мое печенье?»

      Но все эти кражи были сущей ерундой, детской шалостью. Вот исчезновение хлястика – это была чертовски серьезная проблема.

      Ярослав обшарил всю сушилку. Кроме пахнущих кнурятиной портянок, ничего не нашел. В отчаянии сунулся в каптёрку, выпросив ключ у сержанта Бокова. Но сыскал там лишь кусок шинельного войлока. В ленинской комнате он