Судьба на роду начертана. Владимир Волкович

хорошо, не поубивал никого.

      – Да одного крепко приложил, до сих пор в сознание не пришел, – вскользь бросил подполковник, он, как и многие в войсках, недолюбливал элиту, которой считалась контрразведка, хотя признавал, что она делает нужную и опасную работу, – а навестить его можно?

      – Пока лучше не беспокоить, я даже следователям запретил, реакция возможна непредсказуемая.

      – Ну и натворил ты дел, чертова кукла, – скороговоркой тараторил подполковник, вытаскивая из рюкзака яблоки, консервы, лук, немецкое сало, хлеб, огурцы и бутылку виски. – Американцы обеспечивают, – кивнул он на бутылку, – тебе можно?

      – Можно – не можно, наливайте, и так тошно здесь лежать, еще и этой радости лишиться.

      – Что, следователи тормошат?

      – Уже раза три приходили, полковник какой-то, говорят, «важняк» из Москвы.

      – Ну, ты держись, я свое мнение следствию высказал и по команде передал. Жаль, что комдива уже перевели, а командующий армией в Москве, на повышение пошел.

      Два автоматчика привели Бориса в комнату с зарешеченными окнами и связали руки за спиной. «Плохой знак», – подумал про себя Борис.

      Полковник писал что-то, сидя за столом. Увидев Бориса, он привстал и жестом пригласил его сесть. Стул не шелохнулся под телом Бориса. «Привинтили», – невесело подумал он.

      Полковник совсем не походил на того майора, был спокоен и приветлив, называл Бориса только на «вы», но звания его не упомянул ни разу. «Тоже плохой признак», – решил Борис. Эти признаки, выявленные чутьем опытного разведчика, всегда сулили неудачу.

      – Я сегодня задам вам всего лишь несколько вопросов и хочу услышать ваше мнение, – полковник был, как обычно, вежлив. «Что-то новое?» – подумал Борис и, видимо, удивление отразилось на его лице. – Мы ценим ваше мнение как опытного разведчика и боевого офицера, и кроме всего, нам необходимо воссоздать точную картину происшедшего и понять мотивации.

      Борис кивнул, хотя недоверие его к следователю не уменьшилось.

      – Как вы думаете, почему оберст Кроненберг оговорил вас, если на самом деле ничего подобного не происходило?

      Борис ненадолго задумался:

      – Я считаю, что он этим хотел увести ваше внимание в сторону: как же, советский офицер сотрудничает с врагом, это – новый, неожиданный и очень привлекательный ход для советской контрразведки. А самому выиграть время, ослабить внимание к нему, ну, и вызвать доверие к его показаниям. Заодно со мной рассчитаться за то, что не выполнил его условий, сорвал операцию, погубил людей и его самого. Кстати, то, что я сбежал и выдал немецкую группу, можно было бы расценить, как желание избавиться от партнера и завладеть всем богатством. Это прекрасно вписывалось в его ментальность.

      – Разумно. Вы уже говорили, что не можете показать дорогу к штольне, где вас держали. А все-таки можно ли вычислить, где находится это место.

      – Я выехал из штольни, сидя в кузове с солдатами, кузов крытый, местность, где проезжали, не видна. На предыдущих допросах