Ярость и рассвет. Рене Ахдие

так и будет, мой господин, – произнесла Шахразада, до боли сжимая пальцы. – Но моя казнь не приблизит получение желанных ответов.

      На лице халифа промелькнула искра интереса, на секунду уголки губ приподнялись. Но выражение исчезло так быстро, что нельзя было сказать наверняка, не почудилось ли оно.

      – Полагаю, так и есть, – согласился он и снова застыл, очевидно, размышляя о чем-то.

      Затем начал отходить. Резкие черты лица скрыла завеса.

      «Нет».

      Шахразада поднялась с постели и сделала шаг к халифу. Тот обернулся.

      – Я же все объяснил. Не считай, что станешь единственной, кто нарушит заведенный порядок.

      – А я ответила, что не питаю иллюзий, – сквозь зубы отозвалась девушка, без колебаний подходя еще ближе, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки от собеседника.

      – Твоя жизнь уже и без того окончена, – тихо сказал тот, впиваясь взглядом в лицо Шахразады. – Я не ожидаю чего-то… сверх того.

      Вместо ответа она подняла руки и принялась расстегивать драгоценное ожерелье, по-прежнему висящее на шее.

      – Не надо, – произнес халиф, перехватив ее запястье. – Оставь.

      После секундного колебания он положил ладонь на затылок Шахразады.

      От этого тревожно знакомого прикосновения по ее телу прокатилась волна отвращения, которую девушка постаралась подавить. Как и желание нанести удар по врагу, вложив всю боль и отчаяние.

      «Не глупи. У тебя всего одна попытка, – одернула себя Шахразада. – Не стоит тратить ее понапрасну».

      Этот халиф-юнец, этот убийца… Она не позволит ему разрушить еще одну семью. Не позволит лишить еще кого-то лучшей подруги – и целой жизни, наполненной воспоминаниями о том, что было и чего никогда уже не будет.

      Шахразада вздернула подбородок и проглотила подступавшую дурноту. На языке остался горький привкус.

      – Зачем ты явилась? – прошептал халиф.

      В тигриных глазах застыл вопрос.

      Вместо ответа Шахразада язвительно улыбнулась. И дотронулась до руки юноши. Очень осторожно. Затем подняла тяжелую мантию с плеч и позволила ей соскользнуть на пол.

* * *

      Ирса сидела верхом на серой в яблоках кобыле. Переулок вел к зданию, где содержались самые древние и непонятные тексты во всем Рее. Городская библиотека когда-то считалась величественным сооружением: фасад украшали колонны, на изящную кладку пошли отшлифованные камни из лучших карьеров Тира. Однако за годы поверхность здания потемнела и покрылась трещинами. На самых глубоких виднелись следы неаккуратного ремонта. Все доступные взгляду элементы архитектуры теперь обветшали и износились, а великолепие и блеск минувших дней выцвели, приобретя оттенки серого и коричневого.

      Когда лошади в упряжке начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, нарушив плотную предрассветную тишину, Ирса виновато оглянулась через плечо и уже открыла рот, чтобы извиниться перед совсем юным возничим, но побоялась не справиться с голосом и откашлялась, прежде чем говорить.

      – Прости, – прошептала она мальчику. – Не знаю, почему