Преследование. Бренда Джойс

изучал напиток. И наконец, сказал:

      – Я не люблю пить один. Уже поздно? Если не ошибаюсь, вы балуетесь бокальчиком бренди перед сном. Я разбил графин с бренди, но внизу есть еще множество бутылок.

      Подняв голову, Гренвилл пристально посмотрел на Амелию. Его взгляд был смелым, двусмысленным и очень, очень мрачным.

      Ужасная неловкость сковала Амелию.

      – Сейчас полдень, Гренвилл.

      Она горячо молилась, чтобы он не стал снова с ней заигрывать.

      Потягивая виски, Гренвилл рассматривал Амелию поверх края бокала.

      – Можно просто Саймон. Все равно присоединяйтесь ко мне. Пить в одиночку – отвратительная привычка. По-настоящему гадкая.

      Она не собиралась пить с ним, особенно теперь, когда он находился в таком состоянии.

      – И часто вы пьете в одиночку?

      – Все время. – Гренвилл отсалютовал ей бокалом.

      Что же с ним случилось? – думала Амелия. Почему он не успокаивает своих детей? Почему избегал семейной жизни, как рассказывала миссис Мердок?

      – Ах, я вижу, что вы жалеете меня! – Глаза Гренвилла заблестели, и Амелия поняла, что он опять иронизирует.

      – У вас горе. Естественно, я сочувствую вам.

      Улыбка слетела с его лица.

      – Это не то, о чем вы думаете.

      Гренвилл залпом выпил оставшийся виски и направился к буфету, чуть не наступая на осколки графина.

      Амелия испуганно вскрикнула:

      – Гренвилл, осторожнее!

      – Мне плевать на эти проклятые осколки!

      Она замерла, потому что Гренвилл вдруг сорвался на крик и в его тоне ясно слышался гнев. Это произошло так внезапно, словно яркая молния прорезала небо. Ошеломленная Амелия в изумлении взглянула на Гренвилла, который обеими руками ухватился за буфет.

      Ее вдруг захотелось броситься к Саймону, сжать его плечо и спросить, что с ним не так. Но вместо этого Амелия лишь облизнула пересохшие губы и спросила:

      – С вами все в порядке?

      – Нет. – Он налил еще виски, двигаясь угловато, будто скованный яростью. Потом медленно повернулся к Амелии. – Почему вы здесь?

      Она замялась:

      – Вы не выходили из своих комнат несколько дней. Вы давно не видели своих детей.

      – Верно, не видел, – насмешливо согласился он. – И вы – здесь, чтобы спасти меня от себя самого?

      – Да.

      – Ага, теперь мы честны друг с другом, – заметил Гренвилл, и его глаза потемнели.

      – Когда вы стали таким мрачным – таким циничным – таким несчастным? – вырвалось у Амелии.

      Он тут же встрепенулся. И Амелия увидела, как его захлестнула волна гнева. Налив себе еще виски и залпом осушив бокал, он с громким стуком поставил его на стол.

      – А вам когда-нибудь приходило в голову, что оставаться здесь – наедине со мной – опасно?

      Она задрожала:

      – Да, приходило.

      – Я не испытываю ни малейшего желания быть спасенным. Вам лучше уйти.

      – Не думаю, что мне стоит оставлять вас в таком состоянии.

      Гренвилл скрестил