Усердие князя Владимира. Андрей Прохоренко

Добронрав у нас в поселении – главный смотрящий. Зрит волхв, хоть и не все, как считает Кудес, видит. Твердислав ему помогает. Он в отличие от Добронрава все больше мечом помахивает да копьем водит. После резни, которую варяги устроили в Аратыни, Твердислав понял одно: если он сам себя не защитит, то это делать будет некому. Волхв в нем не могу сказать, что спит, а немного по-другому себя проявляет. Только сейчас я начинаю понимать радение Кудеса и всю глубину его идеи по поводу богатырской школы и богатырского радения. Князь, по крайней мере, пока что к нам претензий не предъявляет. Есть свои люди у нас возле князя. И эти люди иногда дают весточку.

      Варгун, княжий муж и воевода, во многом обличенный княжеским доверием, прибыл к нам в гости как раз после морозов, когда они слегка пошли на спад. Среднего роста плечистый и крепкий Варгун, что называется, чуял издалека, что и где может начаться. Я хотел вместо себя Кудеса ввести в дело, как главного, но волхв не пожелал такой чести. Глядя чуть мимо меня, Кудес сказал:

      – Илюша, привыкай быть главным, а не за мою спину прятаться. Ты у нас глава мужей, богатых силой. Ты с князем говорил, тебе и ответ держать. Учись свою простоту как оружие использовать. Веди себя так, чтобы кто угодно, кто с тобой речи вести будет, говорил то, что нам нужно. Понял?

      – А от чего со мной так должны речи вести?

      – А потому, что надо быть таким, чтобы тебе хотелось сказать главное. Вражды, Илюша, в тебе быть не должно, только лишь участие и тишина, да интерес к людям. Делить их на богатых и бедных нет смысла. Главное что? Зреть суть. Этому надо учиться. И тут я тебе могу только лишь намекнуть. Как это делать, ты сам для себя поймешь. Варгун нам не враг, но, что точно, нам ему себя нараспашку раскрывать не стоит. Говорить нужно ровно столько, сколько требуется. Меру определишь сам.

      Варгун, надо сказать, за стол с мужами не отказался сесть. Слово молвил мужам, пошутил, похвалил наше радение, лестные слова, но без излишней похвальбы, об Алеше сказал. Умел воевода слово молвить. Мне знак дал. Я подошел, а воевода и говорит, слегка щурясь:

      – Надо бы мне слово тебе молвить. Куда пойти можно? Или во дворе на морозце поговорим?

      – Так изба у нас есть для сходов. Там горница. Никого нет. Можем и там словцом перекинуться.

      Воевода кивнул. Было что-то в его облике не то, чтобы напряжённое, скорее задумчивое, как будто Варгун заранее искал выход из ситуации, в которую еще не попал. Буйные думы не пролегали в морщинах на его челе, но, что было точно ясно, воевода для себя хотел что-то прояснить. И он, и Вышеслав были тогда одними из первых лиц русской партии при князе. Не могу сказать, что чурались они варягов, но точно им не благоволили. Воевода перед тем, как начать со мной беседу, спросил:

      – А Кудес где? Его с нами не будет?

      – Нет Кудеса в поселении. Куда пошел, не сказал.

      Варгун только лишь кивнул и произнес, начиная беседу:

      – Весна скоро. Походу быть при любом исходе. Ромеи не то, чтобы отказываются от Анны, но, видать, хотят Владимира к себе в гости.

      – Полагаешь,