Изгнанницы. Кристина Бейкер Клайн

Эванджелину передернуло.

      К ним спешил невысокий худощавый мужчина. На поясе у него красовалось большое кольцо, с которого, напоминая огромные подвески, свисали ключи.

      – За мной, – велел он. – Только арестантка и вас двое.

      Эванджелина, констебль с вислыми усами и один из стражников последовали за ним: пересекли большое помещение, которое служило тут холлом, и преодолели несколько пролетов вверх по лестнице. Из-за кандалов девушка передвигалась медленно; стражник то и дело подгонял ее, тыкая в спину дубинкой. Они пробрались сквозь запутанный лабиринт коридоров, тускло освещенных масляными светильниками, которые свисали с толстых каменных стен.

      Тюремщик остановился перед деревянной дверью с двумя замками. Перебрав ключи, нашел нужные и отпер сначала верхний замок, а потом нижний. Распахнул дверь в комнатушку, где обнаружились только дубовый стол и стул, да еще высоко на стене горела лампа. Он пересек крохотное помещение и постучал в другую дверь, поменьше:

      – Прошу прощения, госпожа надзирательница. Доставлена новая заключенная.

      Некоторое время ответа не было. Потом раздалось тихое:

      – Минутку.

      Они стали ждать. Мужчины переговаривались между собой, прислонившись к стене. Закованная в цепи Эванджелина неуверенно переминалась с ноги на ногу посередине комнаты. У нее намокли от пота подмышки, кандалы натерли щиколотки, а в животе урчало – она с утра ничего не ела.

      Спустя некоторое время дверь отворилась. Надзирательница до их прихода явно спала. Ее лицо с резкими чертами было изборождено морщинами, а седеющие волосы забраны в небрежный узел. Одета она была в выцветшее черное платье.

      – Ну что, приступим, – раздраженно проговорила женщина. – Арестантку уже обыскали?

      – Нет, мэм, – отозвался стражник.

      Она махнула рукой в его сторону:

      – Займитесь.

      Он грубо провел руками по плечам Эванджелины, вдоль боков, сунул их ей под мышки и даже, быстрым движением, между ног. Девушка порозовела от смущения.

      Когда констебль кивнул надзирательнице, та прошла к столу, зажгла свечу и опустилась на стул. Открыла большую амбарную книгу, испещренную записями, сделанными бисерным почерком. И вопросила:

      – Имя?

      – Эван…

      – Не вы, – прервала ее женщина, не поднимая головы. – Вы утратили свое право говорить.

      Эванджелина закусила губу.

      Констебль извлек из внутреннего кармана жилета листок бумаги и вгляделся в него.

      – Имя?.. Так… Эванджелина Стоукс.

      Надзирательница обмакнула перо в чернильницу и заскрипела им по странице толстенной учетной книги.

      – Замужем?

      – Нет.

      – Возраст?

      – Э-э-э… сейчас поглядим. Вроде как двадцать два. Или пока еще не исполнилось?

      – Посмотрите хорошенько. Сколько ей полных лет?

      – Здесь говорится, что она родилась в августе, а сейчас у нас март. Выходит… ей двадцать один.

      Надзирательница