Изгнанницы. Кристина Бейкер Клайн

С очень дорогим камнем. Рубином.

      – Мне его подарили, – вырвалось у Эванджелины.

      Надзирательница опустила перо.

      – Мисс Стоукс, вам уже было сделано два замечания.

      – Простите. Но…

      – Вы больше не произнесете ни слова, если только к вам не обратятся напрямую. Ясно?

      Девушка с несчастным видом кивнула. Смятение и беспокойство, весь день придававшие ей собранности, уступили место опустошающей апатии. Эванджелина почти отстраненно подумала, не упадет ли сейчас в обморок. Может, и упадет. Надо полагать, милосердное забытье будет лучше всего этого ужаса.

      – Стало быть, нападение и кража, – подытожила надзирательница, не поднимая головы от бумаг. – Это все вменяемые ей преступления, констебль?

      – Да, мэм. А еще она… тяжести.

      – Понятно.

      – Нагуляла ребенка, мэм.

      – Я поняла, что вы имели в виду, констебль. – Женщина подняла на него глаза. – Таким образом, мисс Стоукс обвиняется в покушении на убийство и похищении имущества?

      Полицейский кивнул.

      – Хорошо, – вздохнула она. – Можете идти. Я сама сопровожу заключенную в камеру.

      Как только мужчины друг за другом покинули комнату, надзирательница склонила голову в сторону Эванджелины.

      – Надо думать, тяжелый у тебя нынче выдался денек. Не хочу тебя расстраивать, но дальше будет еще хуже.

      Эванджелина ощутила прилив благодарности. Впервые за весь день к ней кто-то отнесся почти по-доброму. На глаза навернулись слезы, и, хотя девушка запретила себе плакать, они все равно побежали по щекам. Скованными руками их было не вытереть. Некоторое время в комнате слышались только ее сдавленные рыдания.

      – Мне придется отвести тебя вниз, – наконец проговорила надзирательница.

      – Все было совсем не так, как он сказал, – всхлипнула Эванджелина. – Я… я не…

      – Не сотрясай воздух попусту. Мое мнение здесь ровным счетом ничего не значит.

      – Но мне очень не хочется, чтобы… чтобы вы обо мне дурно думали.

      Ее собеседница сухо рассмеялась:

      – Ох, девонька. Непривычная, видать, ты ко всему этому.

      – Так и есть. Совсем непривычная.

      Отложив перо и закрыв амбарную книгу, надзирательница поинтересовалась:

      – Снасильничали тебя?

      – Что, простите? – непонимающе переспросила Эванджелина.

      – Тот мужчина взял тебя силой?

      – А-а. Нет. Нет.

      – Значит, по любви, да? – Надзирательница со вздохом покачала головой. – Обманул он тебя? Ну что ж, на собственной шкуре убедилась, что мужикам верить нельзя. Да и бабам, по правде говоря, тоже: полагаться в этой жизни можно только на себя. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше. Вот так-то, девонька.

      Она пересекла комнату, открыла шкаф и достала оттуда два куска коричневой мешковины, деревянную ложку и оловянную кружку. Обмотав тканью ложку с кружкой, затянула узел бечевкой, а получившуюся петлю надела на связанные руки Эванджелины. Потом взяла со стола подсвечник, вытащила из выдвижного ящика связку ключей и сделала арестованной знак следовать за собой.

      – На