Повести нового света. Александр Дорофеев

время Шипе-Тотека – бога весны. Цвели, как сумасшедшие, миндальные и кофейные, манговые и мандариновые, лимонные и апельсиновые деревья, смоковница и папайя, палевые и розовые мимозы, воздушно-лиловые хаккаранды, красные колорины и пурпурные бугамбилии.

      Как раз закончилось полукружие в пятьдесят два года длиной, то есть полвека майя, и всё обновлялось.

      В городе били старую посуду. Крушили древних идолов, чтобы воздвигнуть новых. Перестраивали обветшавшие дома, пирамиды и храмы. Вырывали язычки колокольчикам, отзвеневшим свой срок. Гасили огонь в очагах, а ровно в полночь, встретив созвездие Плеяд на небе, опять возжигали. И жизнь сызнова грела и потихоньку дымилась, двигаясь вперёд. Всем казалось, что как-то иначе, чем прежде. Скорее всего, лучше.

      А коли так, не обойтись без праздника с музыкой! На городской площади нежно звучали флейты-чиримии, бамбуковые ксилофоны и бубенцы. Барабаны из черепашьих панцирей напоминали о неизбежных грозах. А двадцать воинов в масках орлов и ягуаров пели хором, подражая звукам сельвы.

      Под этот торжественный гимн податливую ещё голову Шеля стягивали со лба и с затылка дощечками красного дерева. Жрец Эцнаб следил, чтобы прикрутили их, как следует, наилучшим образом.

      Гереро ужаснулся, не понимая, что происходит. Ему так нравилась круглая, будто маленький кокос, головка сына.

      – Не позволю! – воскликнул он.

      Однако Эцнаб, постучав себя по расплющенному лбу, успокоил.

      – В таком виде, клянусь, голова думает намного лучше.

      – Эх, знать бы раньше, – притворно вздохнул Гереро. – Теперь-то мне вряд ли чего поможет.

      – Ну, большинство вполне обходятся тем, что получили от природы, – улыбнулся Эцнаб. – Хотя на их головах не удержится колпак жреца или высокая корона правителя!

      По гадательному календарю, определяющему судьбу человека, он вычислял, с каким животным связана жизнь Шеля.

      – В час рождения любого ребёнка появляется на свет зверёк, который будет его вторым «Я» по имени Уай, – пояснил жрец, – Рано или поздно с ним придётся общаться – во сне или наяву. Поэтому в доме нужна особая комната для таких бесед.

      Не слишком разобравшись в этом втором «Я», Гереро осторожно спросил:

      – А о каком звере речь? Так ведь угораздит родиться вместе с каким-нибудь чудищем!

      – Всё возможно, – спокойно согласился Эцнаб, – От летучей мыши до ягуара, включая змею, паука и крокодила. Но у твоего мальчика хороший спутник…

      Первое, что запомнилось маленькому Шелю, – горшок в виде носатого зверька с длинным полосатым хвостом, служившим ручкой.

      А ещё двенадцать небольших колокольчиков – женских фигурок с чашами на головах. Лишь одна была без чаши. Шель особенно любил и жалел её, – как же она без чаши, когда у всех других есть?!

      Его купали в глиняном полированном корыте, расписанном цветами, птицами и диковинными животными. И он любил нюхать их, трогать и болтать с ними. Это был чудный мир сельвы, в который ему