Повести нового света. Александр Дорофеев

поднимались белокаменные дома.

      Встречались полуголые люди в набедренных повязках. И другие – в белых одеждах, расшитых узорами, в широкополых шляпах, в сандалиях на каблуках.

      Там и сям виднелись огороды и фруктовые сады. Здесь взращивали кукурузу в обнимку с фасолью и тыквами. Сорго и манго. Грейпфруты, кокосы и бананы. Инжир и финики. Гуайяву и папайю. Лавровые, каучуковые и красные деревья. Да чего тут только не росло?! Казалось, всё само лезло из земли поближе к солнцу. Даже рамон – хлебное дерево.

      В городе было шумно, как в любом месте, где собирается немало людей и животных.

      Ну, по голосистости и неугомонности, с чем сравнить живой город? Разве что с птичьим базаром!

      Перекрикивая друг друга, торговцы предлагали разноцветные перья и камни, сушёную рыбу и кабанчиков, кукурузные лепёшки и цветные покрывала, одежду, кораллы, морские раковины и много прочего, неизвестного Гереро, – ни по виду, ни по назначению.

      У него голова кружилась от гула, а, возможно, от каких-то редких ароматов и пряностей.

      «Может, это опять сон, – раздумывал он, – Впрочем, весьма любопытный. Даже если меня здесь зарежут или повесят, будет на что поглядеть перед смертью».

      Как большинство людей на этом свете, Гереро не понимал своей жизни. Куда-то его влекло, чего-то ему хотелось. А почему, собственно, того, а не этого – он бы не ответил.

      Но, в отличие от многих, Гереро радовался всему, что с ним происходило, и в каждом прожитом дне находил свою прелесть. Как говорится, и в ненастье для него проглядывало солнце. Он был, что называется, – лёгким человеком. И потому многие беды оборачивались для него благополучием.

      Так есть деревья, которые от удара молний не расщепляются, не сохнут, а, напротив, вобрав небесную силу, становятся ветвистей и зеленеют пуще прежнего.

      Косой взгляд, прямые мысли

      Дорога вывела на площадь, окружённую дворцами и высокими пирамидами с деревянными храмами на вершинах.

      Оштукатуренные стены были расписаны красными ягуарами и чёрными крылатыми змеями, а по камню украшены богатой резьбой. Страшные лупоглазые и клыкастые морды глядели с каждого карниза.

      Гереро затащили во внутренний тенистый двор и поставили перед человеком, умостившимся с ногами на красном табурете. На плечах его лежала тёмно-бурая с белыми подпалинами шкура тапира.

      Совиное лицо под высоким меховым колпаком казалось сонным, а чёрные глаза сильно косили. Невозможно понять, куда именно. Во всяком случае, далеко в сторону, мимо Гереро.

      Конечно, этот пленник, опалённый пятью солнцами в море, облепленный водорослями, производил неважное впечатление.

      А жрец Эцнаб хорошо знал, что благоразумнее не глядеть на таких прямо. От них легко, как блохи, перескакивают злые, необузданные духи.

      Похожие люди не раз приплывали с восточных островов. Совсем дикие, голые, без юбок, кровожадные людоеды! Правда, безбородые, как и все здешние племена…

      На миг глаза жреца