Обрывок реки. Геннадий Гор

не знали, что со мной делать. Один, осторожный, со сконфуженным видом взял меня не в руки, а на руки и сказал:

      – Что нам с ним делать? Жаль, что его не едят.

      Кто-то предложил играть мною в лапту. Меня ударили длинной палкой, но я не полетел, а упал к их ногам, как каравай хлеба. Меня побросали, вымазали грязью и сменяли с детьми единоличников на обыкновенный мячик, которым можно играть в лапту. Дети единоличников потрогали меня. Один, осторожный, со сконфуженным видом взял меня не в руки, а на руки. Подержал и сказал:

      – Что нам с ним делать? Жаль, что его не едят.

      Другой сказал, что я как арбуз, но полегче. Кто-то предложил играть мною в лапту. Меня ударили длинной палкой, но я не полетел, а упал к их ногам, как каравай хлеба. Дети единоличников разозлились. «Какие плуты, – подумали они, – а еще колхозные ребята. Надули хуже всяких кулаков». И парнишка – тот, что был в сапогах, – пнул меня ногой. Я только того и ждал и поднялся высоко, выше кулацких крыш, и прилетел к колхозным ребятишкам, там меня пнул парнишка, который тоже был в сапогах, и я полетел обратно к детям единоличников. Там меня пнули, я полетел сюда. Здесь пнули, туда. Короче говоря, началась игра. Сначала она была неорганизованной, меня пинал кто хотел, не заботясь, куда я полечу, и меня брали руками. Потом стихийно стали создаваться правила: руками не брать, вести в сторону врага. Сами собой создались две партии, двое ворот, два вратаря с той и с другой стороны, защита и нападение, и та игра, которую создали деревенские ребята, никогда не видавшие, как играют в футбол, совпала с игрой в футбол. Те же правила, те же удары. Только штрафные отличались от городской игры. И участника, сделавшего какую-либо неправильность, просто-напросто выгоняли из игры. И самобытная игра деревенских ребят понравилась мне больше, чем игра городских. Игра как игра, удары как удары. И когда товарищ Молодцев освободился от работы и вышел на площадку, чтобы научить их игре, они уже играли сами и не хуже его.

      – Откуда вы умеете? – спросил он.

      – Как откуда? – сказали они. – Мы научились.

      – А кто вас научил?

      – Сами.

      – Но ведь вы никогда не видели, как играют.

      – Что ж из этого. Мы ее придумали сами. И вот играем.

      С тех пор я и товарищ Молодцев, мы не перестаем удивляться изобретательности колхозных ребятишек.

      Впрочем, эту историю рассказал мне не мяч, а городской пионер, Вася Болотов, приехавший в колхоз еще задолго до меня для пионерработы. Он рассказывал наивным и фальшивым языком плохих детских книг. Но это была правда. А правда остается правдой даже тогда, когда ее плохо рассказывают.

      И постепенно предметы физкультуры проникали в колхоз один за другим, постепенно, но непрерывно, как и новые вещи домашнего обихода. И они изменяли быт, вернее, помогали колхозникам изменять быт. Одна какая-нибудь вещь непременно тащила за собой другую. И вещи изменяли человека, как человек изменял вещи. Часы приучали его чувствовать время, вовремя приходить на работу и вовремя уходить. Человек, надев на руку часы, стал человеком