Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина

все ножичком картошку колупаем, – не выдержала Зинаида.

      – Да, Зиночка! Хоть бы одним глазком пожить в коммунизме! Говорят, машины для стирки белья на улице поставят. Прачечные! Стирай – не хочу!

      – Как же это, на улице? Так там все белье перепутают. И с чужим бельем я свое стирать не хочу! Уж я лучше дома, в тазике! – возмутилась Зина.

      – А еду варить дома тоже не надо будет. Везде столовые. Приходи и ешь! Бес-плат-но! Денег же не будет, – размечталась баба Клава и положила нож на пол.

      – Вот прямо приходи… и бесплатно? А если мужик больше ест? Или повкуснее что захочет? Или я шоколаду вкусного попрошу?

      – Каждому по способности и умению… На полиформации у нас так говорили. Ты уж поверь моему слову! И все про это в газетах пишут, – просвещала Зину сторожиха.

      – Да-а! Чудеса! Уж если в газетах… – огорчилась Зинаида, – а водка, как же с водкой?

      – А вот водки не будет! Будет только лимонад «Буратино» и квас!

      – Вот это хорошо! Это вот правильно! А в какой газете про это написано, а, теть Клав? – обнадежилась Зинаида.

      – Зин, скажи ты ей, пусть перестанет! По башке бом, бом, бом! Бом, бом, бом! – показывая рукой наверх, жалобно попросила старушка и снова подхватила ножик.

      – Эй, музыкантша, заткнись уже! – крикнула, задрав голову, Зинаида.

      – Ну еще капельку… – донеслось сверху. И Надя, сбавив звук, продолжала мечтать: «А рядом, в первом ряду, сидит очень толстая тетка! И говорит мужу: «Иди скорее, возьми ее замуж, она будет нам картошку чистить! Вот все обзавидуются… Целый бак…»

      Мать оборвала видения дочери криками:

      – Тебя же просили – перестань!

      Прекрасные звуки музыки стихли и замолчали.

      – Дааа! И впрямь – чудеса-а-а! – находясь под впечатлением тети Клавиной политинформации, пропела Зинаида. – Надька, одевайся. Домой пойдем!

      ***

      Растрепанная Зинаида носилась по квартире с ремнем, пытаясь ударить Надьку, но та шустро отворачивалась от ударов, всхлипывая и пища: «Мамочка, это не я!»

      Геннадий с утра рассказал жене, почему он не забрал «воровку» из детского сада и сейчас хмурый сидел на табурете, делая вид, что читает книгу и разборки воспитания дочери его не касаются.

      – Вот тебе, вот! Получай, воровка! – делая очередной виток по комнате вокруг сидящего мужа, кричала, срываясь на визг, Зинаида:

      – Ишь чего удумала – деньги воровать? Пять рублей! Где деньги? Куда девала?

      – Мамочка, миленькая, я только копеечки… Бумажек там не было! Я денег не брала! Мама! Больно!

      – Дрянь! Не сдохнешь никак. Руки мне связала по рукам и ногам. Воровки еще в нашей семье не хватало. На тебе, получай! Получай!

      – Мамочка, дорогая, прости! Я завтра начну новую жизнь! Но я не брала денег. Я только монеточки! Нечаянно! – причитала выбившая из сил Надька, закрывая голову руками.

      Мать в очередной раз сильно стеганула ребенка по руке, оставив на детской коже