Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина

что, старый хрыч, ребенку всякую чушь несешь? – грозно спросила она.

      – А я не чушь! Это ж жисть! Где Зинка – то?

      – Зинка? А танцует твоя Зинка! Все работают, а дочь твоя… Иди – ко, глянь!

      Дед Саша поставил внучку на пол. Встал из-за стола, посадил Надьку пить чай с ватрушкой и припустил за родственницей. Пройдя через кухню, свекровь осторожно приоткрыла дверь банкетного зала. Зинаида в белом передничке официантки, на паркетном полу, натертом до блеска, выделывала сложные пируэты.

      – Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! – считала в такт движениям не замечающая незваных зрителей Зинаида.

      Полина Венедиктовна прикрыла дверь и повернулась к свату.

      – Ну что, видел? Разучивает испанский танец.

      – Видел… Могла бы артисткой стать… – гордо сказал отец девушки,

      вздохнул, а затем напустил на себя строгий вид.

      – А что ж ты не заругаешь ее? Не дело это – во время работы танцы устраивать. Вы ж не только ее свекровь, вы ж – главный повар! – решил польстить начальнице дед Саша.

      – Да жалко мне девку. Сосватали мы ее с тобой за Генку. Но ведь хотели-то – как лучше…. А вон оно как обернулось. Ладно, пойдем.

      Дед приосанился и, как бы ненароком, приобнял начальницу.

      – Я ведь кто, Венедиктовна?! Я минер! А минер ошибается только один раз! А я – живой! Значит, ни разу не ошибся! И значится что??? Я – герой! А герой может себе позволить…. Ах-ха-ха-ха! Красивую даму потрогать!

      Дед ущипнул женщину за попу. Хрясть! И получил полотенцем по макушке. А потом еще и еще!

      – Э-э-э! Ты чего, Вини-дик-товна, дерешься? Я ж любя! – взвился дед, почесывая затылок.

      – Ах ты, старый черт! Башка вся седая, а туда же!

      – «Говорят, что старый я, только мне не верится. Ну какой же старый я – во мне все шевелится!» – вполголоса запел Александр Михалыч. – Да чего это я старый-то? Мне ведь еще только пятьдесят годочков стукнуло!

      – Да что ты?! – не поверила Венедиктовна, оглядывая заросшее щетиной лицо и седую, давно не стриженую шевелюру родственник. -Ладно, обедать приходи! Любовничок! И Надьку приводи!

      – Бабка, каши хочу! Манной! – громко заявила Надька, когда дед и бабушка Поля подошли к ней.

      – Далась тебе эта каша! Обед скоро! Щи есть будем, – приструнила ее бабушка.

      Полина Венедиктовна, похлопывая себя по бокам полотенцем, величаво удалилась на кухню, а дед, оглянувшись по сторонам, достал из кармана драной дохи заветную бутылку. Еще раз обвел глазами зал. Нет, никто не смотрит. Подмигнул внучке и приложился к горлышку бутылки.

      – Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, так на Руси повелось!

      ***

      Весна! Долгожданная! А это значит, что пришёл конец снежным и холодным ветрам. По улицам, звеня, бегут весёлые ручьи, предвестники пробуждения природы. Очнулся ото сна лес, окружающий полукольцом деревянный барак. Расправили свои ветви деревья. Белое снежное покрывало, которым зима укрывала землю,