Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина

Осторожно сел на него, но табурет тут же развалился под ним, и Геннадий с грохотом, некрасиво, саданулся на пол.

      – Да японский городовой! – заорал Генка. – А ты, паскуда, куда глядела?

      – Сам урод! Я думала, она у соседей!

      Зинаида вынула из-под кровати мятые фотографии Софи Лорен и по одной стала старательно разглаживать их ладонью на коленях.

      – Чего тебе фотографии-то помешали? Они, между прочим, на стенах пятна грязные закрывали… – не унималась Зинаида.

      – Ты их-того…. Это… утюгом прогладь… – несмело предложил муж.

      – Ага! Еще будешь мне тут указывать!

      – Я тебе за Надьку бошку оторву! – зло проговорил Генка, собирая куски некогда бывшей табуретки.

      – Бошку оторву! Тебе бы только что-то оторвать! А попробуй, почини! Давай, иди, шкандыбай к матери! Пусть Надьке врача вызывает. Скажи, что я на работу приду, как врач уйдет, – потребовала Зина.

      – Какая работа? Кто с Лениным сидеть будет? – возмутился отец.

      – Мы завтра СЭС ждем, зал в порядок привести надо. А с дочкой сам посидишь, не развалишься! Не до нее мне сейчас. Может, ее и вовсе в больницу увезут.

      – Ну ты, Зинка, и стерва…

      – Ухгу… – вызывающе глядя мужу в глаза, подтвердила Зинаида, и, покачивая бедрами, вышла на кухню. А ее походка и яркая внешность словно говорили, что ей уготовано иное будущее, далекое от жизни в этой убогой жалкой лачуге.

      ***

      В доме жила крыса – огромная, больше 40 сантиметров, толстая и усатая. Хвост у нее был длинный и облезлый, шерсть черная, с рыжими подпалинами. Она выходила только тогда, когда Надька оставалась в комнате одна. Вот и сейчас – отец ушел на колодец за водой, а она уже тут как тут. Села и посматривает с любопытством на девочку своими маленькими глазками-бусинками. Отец говорил Наде, что одна крыса на человека не посмеет напасть, другое дело, если их много… Животное сидело у порога и двигало усами. Но что-то крыса держала в лапках… Надька кашлянула – облезлый грызун задергал хвостом и насторожился. Надюхе уж очень хотелось посмотреть, что же в цепких своих лапках прячет крыса. Крыса сделала несколько шажков в сторону девочки и положила на пол… кольцо!

      Дверь протяжно и уныло заскрипела – вернулся отец. Крыса подскочила, хрюкнула и исчезла. Надюха молнией метнулась с кровати на пол, схватила колечко и засунула его под свою оттоманку.

      – Папка, папка, – закричала Надюха, юркнув в постель, – Крыса-то опять приходила…

      Геннадий снял валенки и теплую куртку, подаренную матерью, посадил Надьку на плечи и неуклюже поскакал по комнате. Надюха звонко визжала и пыталась достать потолок руками.

      – У-у-у-у! Лошадка, лошадка, везет не шатко. На ней – дочка, скачем по кочкам, – уставший отец сбросил Надю на кровать, но она не унималась:

      – Еще, папка! На закорки меня! Еще хочу!

      – Уф-ф-ф, устал! Держи, дочка, хвост пистолетом! И не болей! Ты же мой маленький Ленин! – Геннадий ласково потрепал дочку