Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица. Владимир Александрович Андриенко

оборвал. Кому он мог продаться?

      – Чего? Ты в своем уме, Степан Елисеевич? Ромка ни в жизнь никому бы не продался. Это ты врешь!

      – Но тогда почему он убил Мишку?

      – Дак в зернь они сели играть и твой Мишка шельмовать стал. А у Ромки-то рука тяжелая. Вот он и вдарил твого вора по темечку. Словно кувалдой хватил. Это я точно вызнал, старик-ключарь мне о том поведал.

      – Ключарь?

      – Есть у меня старик, что с ключами сидит. Он Ромку-стражника в камору-то Мишкину и пустил.

      – По какой надобности? – спросил Соколов.

      – Скушно так торчать, а Мишка твой посулил сыграть и рупь на кон поставил. Хвалился что ему де скоро много рубликов перепадет. Вот Ромка-стражник и принял его предложение. А старик двери-то и отпер ему.

      – Так ты думаешь, Ларион Данилыч, что Мишка убит был случайно? – задумался Волков.

      – Оно так и выходит. Я это и твоему Иванцову хотел пояснить. Но он молодой и горячий. И слушать не стал. Кричал что де все это заговор. Имя царицы приплел. Дескать по именному повелению действует! Я ему дураку говорил, что Ромка, человек с норовом. Нельзя ему на дыбу сразу. Добром надо было.

      – Эх! – Соколов ударил кулаком по столу. – Самому нужно было это сделать, а не посылать Иванцова! Он молодой и с него спрос невелик! Моя в том вина.

      – Молодой говоришь? Но твой Иванцов совсем не дурак, Степан Елисеевич. Хоть и молодой, да ранний. Веришь ли ему?

      – Он кажется мне человеком честным. И за дело взялся рьяно. Сразу видно желает до правды докопаться. Я таким же был в его годы.

      – Хорошо если так.

      – А чего ты против него имеешь, Ларион Данилович?

      – Я-то? Я ничего не имею. Я токмо присматриваюсь. Не люблю шибко резвых людишек. Они у меня всегда подозрение вызывают. Я много лет в разбойном, и много чего повидал. Но, что у тебя, зацепок разве нет по салтычихину делу, кроме этого Мишки убиенного?

      – Пока не могу ничего доказать. Куда не ткнусь – всюду шиш. А мне нужно отстранить Салтыкову от управления имениями для начала. Тогда дело пойдет. Тогда сумею узнать правду, виновна она, али нет. В этом помощник-то мой князь Цицианов прав.

      Гусев хохотнул:

      – Эка, ты загнул, Степан Елисеевич! Эка, загнул! Отстранить Салтыкову? Это дело непростое и не в один месяц сделается. Сама-то она не признается. А вот если применить пытку, то может и выйдет чего путного. Это бы сразу дело с мертвой точки сдвинуло.

      –А ты про Уложение от лета 1742-го не забыл ли? – спросил Соколов дьяка. – В нем про пытки сказано, что де пора ограничить их применение в процессе следственных дел. Во как! Чиновников первых восьми рангов пытать и вовсе не вселено, а тако же баб брюхатых, да отроков до 15 годов, да лиц дворянского звания.

      –Но это Уложение так принято и не было, Степан Елисеевич. И сии ограничения не введены в действие. Я вот здесь при сыске уж много лет сижу, а в последние два года все поменялось и без принятия Уложения. При императоре Петре Федоровиче, царствие ему небесное, несколько тайных циркуляров мы получили. Пытать не можно при полном доказательстве вины заарестованного. А такоже не можно пытать более