Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица. Владимир Александрович Андриенко

и Цицианов прибыли на место. На тюремном дворе, где содержались арестованные преступники, они увидел лежавшее во дворе тело, накрытое рогожей. Рядом стоял высокий детина-стражник с алебардой в руках.

      – Где господин Гусев? – спросил Соколов.

      – В приказе, а где ж ему быть? – ответил стражник, назвав контору «приказом». – Дьяк приказал тело убиенного вынести и покрыть рогожей до приезда начальства. Ты што ли смотреть его станешь?

      Соколов сорвал рогожу с тела и увидел перед собой незнакомое тело.

      – Это не Иванцов! – вскричал он.

      – Чего? – переспросил стражник.

      – Где труп коллежского регистратора Иванцова? – спросил Цицианов, подошедший к ним.

      – Дак я почем знаю? Мне велено стоять у этого тела и все тут. А кто, и где чего мне неведомо.

      В этот момент выскочил из конторы сам Гусев, немолодой полноватый мужчина с бородкой и длинными усами.

      – Доброго здоровья, ваше благородие. Имею честь видеть господина Соколова?

      – Ты Ларион Данилыл аль не признал меня?

      – Признал, Степан Елисеевич. Прости бога для.

      – Со мной чиновник из Петербурга надворный советник князь Цицианов.

      – Ларион Гусев, ваше сиятельство.

      – Князь Цицианов. Дмитрий Владимирович, – сухо представился князь.

      – Вы, князь, представляете Сенат? – спросил Гусев.

      – Точно так.

      – Тайная экспедиция починена Сенату, сударь. Стало быть, вы мое начальство, князь.

      – Не имею полномочий вмешательства в дела местной Тайной экспедиции.

      – Однако содействие вашей группе я оказать должен? Так я и понял.

      Соколов спросил:

      – Скажи мне, Ларион Данилович, где труп коллежского регистратора Иванцова?

      – Труп? Иванцова? Да он не мертвый.

      В подтверждение словам Гусева на пороге показался сам Иванцов. Его камзол был просто накинут на плечи. Рубаха на груди была в крови.

      – Иван Иванович!Что с тобой?

      – Ранен, Степан Елисеевич. Но не тяжело. Пуля попала мне в грудь, и был бы я уже покойником, если бы не медальон.

      Иванцов распахнул рубаху и на перевязанной груди болтался прогнутый медальон. Пуля ударила прямо в него и срикошетила, оцарапав коллежскому регистратору бок.

      – А нам с князем сообщили, что ты убит!

      –Это моя вина, Степан Елисеевич, – произнес Гусев. – Не разобрался я и подумал, что твой человек убит. Вот и послал к тебе гонца сообщить о беде. Но он лежал словно мертвый. Я подумал конец его пришел.

      – Но кто стрелял в тебя, Иван Иванович? – спросил Цицианов.

      – И кто этот мертвый человек? – задал еще один вопрос Соколов.

      – Дак поймали мы того, кто Мишку нашего укокошил, Степан Елисеевич. И я уже приказал было его раздеть до пояса и подвесить к бревну. Но он выхватил два пистолета и одним выстрелом уложил одного стражника, а вторым попал мне в грудь.

      – Где этот человек? – вскричал Цицианов.

      – Убит, князь. Сторожа его палашами порубили. В каморе он лежит. Тело так искромсано, что смотреть страшно.

      – Убили? Зачем? Почему не захватили живым?

      –Дак