Быт Бога. Евгений Владимирович Кузнецов

в её лоб…

      Зал – ждал…

      Говорила Прилежная для примера:

      –– Итак, А убил Б из ревности…

      И вопрос, после доклада, из чёрно-белого зала один только был:

      –– Сколько ему дали?..

      А мир – и мой, и чей-то другой, – если он не знает, что он – мир, страдает часто болезнью вхожести. Вхожести.

      Раньше, года полтора тому, сидел я в кабинете с другим, со "стариком" – и к нему приходил-заходил-заглядывал изредка мужичок молодой, приятель его, что ли, по рыбалке – с бутылкой, конечно… Мне и задалось: а почему бы… не наоборот?!.. Вот бы следователь тот – или я! – и зашёл бы куда "просто так"-то!..

      Или ехал я как-то с Клавой в троллейбусе, сидели рядом – и вдруг Клава задрала полу пальто её женского – показала мне юбку её милицейскую:

      –– Пятно тут еле отстирала!

      И в троллейбусе сделалось дисциплинированней.

      А "люди" – тем бы хоть чуть стать вхожими или – будто бы вхожими… Пенсионер один – с выражением на лице, как ещё у алкоголиков, вечной справедливости – ни с того ни с сего принялся рассказывать мне, что у него в филармонии, где он настройщиком, завелась в трубе органа летучая мышь… Женщина другая в коридоре вдруг пристала ко мне:

      –– Ты хоть отдохни, покури!

      Стыдно, как спохватишься, вдруг становится – неужель к какой-то экзотической профессии причастен?..

      Картинки-мысли, картинки-мысли…

      И – боялся вспомнить даже… Ваня… Ваня ведь хотел когда-то стать… следователем!.. И он, школьник-выпускник, в городе самостоятельно купил себе плащ – светлый, как в интересном кино-то… Отец потом в этом плаще, из грубого брезента с капюшоном, – в светлом зато – только за грибами и ходил…

      В Области, в прокуратуре областной, собачка Липка бродит, как уставшая, по этажам тихим – тихая, кроткая. Носят ей "работники" того здания жрать из дому.

      Хоть она и не знает, где она, – с содроганием вижу, как она, скалясь, жует, глотает, облизывается…

      И я – вхожий?..

      Разве – в самого себя…

      Задрожало снова всё целиком моё тело… тело, которое моё…

      Внятные послышались голоса: сначала – начальника, потом – девицы, потом – друга.

      –– Вот и иди в свои адвокаты!

      –– Вот и иди к той спокойной!

      –– Вот и иди к своим идеям!

      А – то!..

      Покуда я не понимаю, что я в мире, который – мой, я делаю то, что… можно. То, что можно.

      Якорь не бросил нигде, ни с кем, ни в чём.

      Потому что не бросил его в себе, во мне.

      Вот нет, бывало, у меня курить – и ни за что не побегу, не надо, нарочно в магазин, а лежит пачка на виду – возьму, хочу или не хочу, и закурю, ведь – можно!.. Нету денег – и не думаю о них, а появятся – куплю то, о чём и балуясь не мечтал: просто – можно, можно!..

      А если б у меня – вдруг – было оружие?.. А если б у меня – вдруг-то – была… власть?..

      Жизнь это – можно, жизнь это – можно!

      Страшновато мне давно поднять глаза, страшно смотреть по сторонам, ещё страшнее – видеть…

      Зато – далось!

      На