Самая темная ночь. Дженнифер Робсон

что для него нашлось местечко в доме призрения. Так он будет все время рядом с вашей матушкой и сможет помогать другим пациентам, если они заболеют.

      Антонина кивнула, почувствовав неловкость от того, что не подумала об этом раньше:

      – Очень разумно. Пойду-ка я разбужу его.

      – Идите, конечно. А я пока приготовлю завтрак для нас для всех. Хлеб у вас найдется?

      – Да, немного. Он в хлебнице вон там на полке. А в буфете есть баночка с абрикосовым вареньем.

      У двери отцовской комнаты Антонина помедлила, прислушиваясь, затем все-таки постучала:

      – Папа! Ты проснулся?

      – Входи.

      Он уже оделся и теперь сидел на кровати, сунув ноги в ботинки. Антонина, не дожидаясь, когда папа начнет сражаться со шнурками, присела на корточки и помогла ему справиться с этой нелегкой задачей – завязать их – в последний раз.

      – Благодарю, – сказал папа с наигранной учтивостью, но не улыбнулся и не попытался встать.

      Антонина тоже продолжала сидеть. Они просто смотрели друг другу в глаза, словно запоминая дорогие черты и позволяя тишине сказать нужные слова за каждого.

      – Не бойся ничего, – прошептал папа. – Ты будешь среди друзей.

      – Но вы с мамой… Я не смогу это пережить…

      – Сможешь. Должна.

      – Знаю, вот только…

      Отец поднялся на ноги и протянул дрожащую руку ей, чтобы помочь встать. Антонине ничего не оставалось, как молча последовать за ним на кухню.

      Никколо уже порезал хлеб на тонкие кусочки и намазал их вареньем.

      – Доброе утро, доктор Мацин. – Он подождал, пока хозяин дома усядется и возьмет себе хлеб с вареньем, лишь после этого сел сам и выбрал самый маленький кусочек.

      Антонине пришлось сделать над собой усилие, чтобы проглотить завтрак. Хлеб был черствый, варенье – водянистое, и горло сводило спазмом на каждом вымученном глотке. Тем не менее ей удалось заставить себя съесть весь бутерброд и допить остатки остывшего ромашкового отвара, пока отец и Никколо болтали о каких-то пустяках: о погоде, о скором сборе урожая и так далее.

      Никколо, забрав у нее пустое блюдце и чашку, отнес их в раковину.

      – Не хотелось бы вас торопить, но… – начал он.

      – Но вам пора в путь, – закончил за него отец. – Антонина, сходи за своими вещами, а мы тут пока приберемся.

      Время настало. Антонина, двигаясь, как автомат, побрела в спальню и взяла рюкзак. В комнате царил полумрак, поскольку сегодня незачем было открывать ставни, но девушка и так знала, где что находится. Столько воспоминаний было связано с этой маленькой спальней, с милой сердцу привычной обстановкой. Теперь придется оставить все это в прошлом.

      Пора.

      Отец и Никколо ждут ее на лестничной площадке.

      – У меня совсем нет времени еще раз повидаться с мамой? – на всякий случай спросила она.

      – Нет, милая. – Папа сокрушенно покачал головой. – Лучше вам прямо сейчас покинуть город.

      – Но она будет волноваться, гадать, куда я подевалась…

      – Конечно. Зато я буду рядом и сумею ее