Царствуй во мне. Наталья Ратобор

чем еще оправдаться, уже всерьез помышлял о неотложной консультации у господина Бехтерева.

      – Панкратий! Подай вишневых капель с валерьянкою.

      – Не нужно! Не этого мне нужно – а супружеской приверженности! Неужели так сложно понять?

      – Лера, я не виноват в том, что смотрят.

      – Неправда, ты подаешь повод!

      – Какой именно?

      – Тебе виднее! Дыма без огня не бывает.

      – Прошу, опомнись, ты не в себе!

      – Считай, как тебе угодно! – Лерин голос взвился скворчиною трелью.

      Валерий Валерьянович поморщился и устало потер виски:

      – Нонсенс какой-то…

      Не дожидаясь ставших обычными обвинительных оскорблений, он сдернул в прихожей фуражку и раздраженно хлопнул дверью.

      Понадеявшись, что разлука поможет охладить накал страстей, Шевцов перебрался к Дружному.

* * *

      Молодые люди отъехали от станции в высланной им навстречу подводе, укрывшись от вечерней июньской свежести простыми чуйками: помещик Дружной, отец Сергея Александрыча, был домовит да рачителен, не раскидывал деньги попусту и обходился без роскоши (не в пример сыну – любимчику и баловню Сержу).

      Достигнув деревянного господского дома, с колоннами и выцветшей верандою, молодой Дружной выскочил навстречу дородному человеку с уютным брюшком и куцею бородкой, разверзшему при виде долгожданного отпрыска широкие объятия.

      – Сереженька, дуся, забыл родимое гнездо?

      – Папенька, только о вас и помышлял! Но… труба зовет, литавра кличет – сам знаешь, превратности государевой службы.

      – Ох вы гой еси, ратнички служивые-головенки вшивые. И точно, велики должны быть тяготы вашей службы: как раз на прошлой неделе получил долговые расписки на оплату экипажа и съемной квартиры.

      – Папенька, не раз говорено о надобностях молодого офицера… нельзя ли не при госте объясняться? Позволь представить – Валерий Валерьяныч Шевцов, товарищ по училищу… Да я тебе о нем писал.

      – Милости просим, господин хороший, уж Алевтина Ивановна стол накрыла.

      Шевцову все обрадовались. Прекрасно образованная, моложавая и миловидная мать Сержа была сама учтивость. Поговорили о любимой Валерием поэзии, о достоинствах городской и сельской жизни. Но когда Алевтина Ивановна затронула докатившиеся и до их усадьбы отголоски анекдотов о государевой супруге, Шевцов заскучал – беседа угасла лампадою без масла.

      После сытного ужина с обильным возлиянием «для пищеварения» друзья пошли прогуляться по саду. Заглянув в окружающие дом беседки с резными перилами и претензией на античность, Валерий заметил обгоревшие стены с закопченной местами крышей, недавно наспех выбеленные и не везде успевшие просохнуть.

      – Что это, Серж – вы горели? По недосмотру?

      – Черта с два. Крестьяне три недели назад усадьбу подожгли.

      – ???

      – Не удивляйся. У нас крупное имение: 30 тысяч десятин земли. Так еще