Царствуй во мне. Наталья Ратобор

занимаетесь?

      – Имея перед глазами такой пример, как вы и наши наставники, не осмелился бы посрамить офицерскую преемственность!

      – Ах, льстец… Всегда был услужлив. Постой же, в службу таких привычек не бери. Службу служить – душой не кривить.

      – Слушаюсь, ваше высокородие!

      – Валерий, вели товарищу не ломаться. По-простому, по-семейному. Голодны?

      – Как февральские волки.

      – Сейчас распоряжусь мясные кулебяки разогреть. Сергей Александрович, не возражаете, мы с Валерием ненадолго оставим вас, по канцелярской надобности.

      – Разрешите пока библиотеку посмотреть?

      – Извольте, сударь мой. Не скучайте.

      Затворяя дверь кабинета, Валерьян Валерьевич взволнованно потер виски, размышляя, с чего бы начать. Валерий свободно раскинулся в отцовском кресле:

      – Все анахоретом, папенька?

      – Да ведь… К чему мне общество? Суета и прах земной, пустые пересуды. Я с утра почту разберу да дела улажу – усаживаюсь за военные мемуары. Мне и не скучно ничуть. Ты вот что, Валерий… Говорят, ты в отставку подавал?

      – Отрапортовали уже…

      – Не «отрапортовали», а радеют о несмышленой юности.

      – Да все уладилось… Полно, отец, не тревожьтесь.

      – Удивительное легкомыслие. Посуди сам: могу ли я не тревожиться, коль скоро ты задумал увольняться в гражданскую службу, да еще и в начале столь блестящей карьеры? И как же я тобой гордился, уверенный, что ты продолжишь нашу семейную традицию!

      – Папенька, к чему вы клоните?

      – К тому, что даже помыслы такие непозволительны.

      – Этого не повторится. По крайней мере, пока не принудят меня совершать военные преступления.

      – «Военные преступления»! И ты туда же! О tempora, o mores!

      – Отчего такая аффектация? Вам это не свойственно.

      – Да оттого, что устои государства должно охранять от недоброжелателей, как зеницу ока. Для блага России.

      – Все пекутся о благе России, но толкуют это благо по-своему.

      – Вот то-то и оно. Развелось умников – и каждый почитает себя пророком, утверждая, что способен вершить судьбы Отечества. Презрев Богом данную власть, клевещут на помазанника Божия. Божий страх потеряли. Августейшую фамилию с грязью смешали! Не понимают, что Его Величество – последний оплот империи, костью стоит в горле иноземным завистникам. Заметь, Валерий! Либеральные дурни, как правило, в одну и ту же дуду дудят. Рубят сук, на котором посиживают, да песенки попевают. Взбесились. Власть им подавай. Гордец – он хуже лиходея. А наши заморские злопыхатели тому и рады, казну потратить готовы против российского самодержавия. Хочешь его сохранить – защищай, не щадя живота своего.

      – Уважаю вашу позицию.

      – Так не покинешь армейскую службу?

      – Не покину.

      – Вот спасибо, сын, вот утешил, – старик поцеловал Валерия в лоб, – а уж я для тебя расстараюсь деньжат припасти, знаю, что жалованье ваше – по молодому делу – грошовое.

      И, сменив тон, ехидно полюбопытствовал:

      – А что твоя невестушка?

      – Однако…