Царствуй во мне. Наталья Ратобор

того гляди в монахи подрядится.

      Молодой Шевцов зыркнул острым взглядом:

      – Кто дал вам право… Позвольте откланяться. Признателен за компанию.

      – Что ты, Лера? Не сердись, братец. Уж я вперед дерзить не стану.

      Шевцов не ответил, но лицо его смягчилось.

* * *

      Подпоручик справился об убитых в морге Александровской больницы. В списке погибших его внимание привлекла фамилия Чернышов. Оказалось, что это мастер с Путиловского завода, 1850 года рождения. Осведомившись о месте жительства покойного, Шевцов отправился по полученному адресу.

      На Первой Рождественской завернул в нужное парадное. Бесконечно долго поднимался на второй этаж; клацанье кованых сапог эхом отзывалось в лестничной винтовой спирали – или так ему чудилось? Переборов пакостный нутряной холодок, медленно приблизился к ровно покрашенной двери и постучал костяшками пальцев. Открыла несуразная прыщавая юница с печальными глазами, держащая на руках пышнощекую трехлетку.

      – Вы к кому?

      – Чернышов Николай Николаевич здесь проживал?

      – Вы из жандармерии? Ваши сегодня приходили уже.

      – Нет, я не из… Я по другому вопросу.

      – Войдите, – посторонившись, пропустила офицера девочка, – Мама! Там опять насчет папы пришли.

      Шевцов вошел в чистенькую кухню с большими солнечными окнами на улицу, украшенными ярким тюлем с рисунком из крупных георгинов. Жалко смотрелась на его фоне измученная бессонницей, с выплаканным блеклым лицом, нелепо и небрежно одетая женщина, сидящая на простом стуле. К ее коленям припал костлявый мальчонка пяти-шести лет, с подсохшими, грязными разводами от вспухшего носа к щекам. Его рыжие волосы торчали неопрятными клоками.

      Шевцов собрался с духом:

      – Вы вдова? Мои искренние соболезнования.

      – Благодарствуйте. Вы знали моего мужа?

      – В некотором роде – в момент гибели…

      – Вы были там?

      Шевцов замялся.

      – Я был в оцеплении у Нарвских ворот.

      – Вы стреляли?

      – Отдавал приказание.

      – Боже мой. Зачем вы здесь. Или вам мало того горя, что вы нам принесли?

      – Я пришел просить прощения, сударыня. И если я только могу хоть чем-то быть полезен… Денежными средствами, либо помощью детям в получении образования…

      Женщина взорвалась рыданиями. Пехотный подпоручик Шевцов поежился, чувствуя, что под мундиром покрывается гусиной кожей.

      В дверях возник мрачный малокровный мальчик лет десяти – одиннадцати:

      – Мама! Что?

      Девочка, обхватив спину женщины, уговаривала с усталой безнадежностью:

      – Мамочка, ну не надо, успокойся!

      – Ой, Манечка, кровинушка… Скажи, чтобы господин офицер ушел.

      Отрок полоснул обозленными глазами:

      – Зачем маму тревожите? Что вам?

      Шевцов поник головой:

      – Конечно, я понимаю… Еще раз прошу прощения – если только возможно…

      Он сконфуженно удалился.

      – Господин офицер! Задержитесь, – на лестничный пролет выбежала долговязая юница, – мама