Царствуй во мне. Наталья Ратобор

с выкупом?

      – Да хоть и с выкупом.

      – Мил человек, ведь я женат. Вы, кажется, православные? Венчаный я, понимаешь?

      – Дело твое, венчаный или нет, а цыганскую свадьбу сыграй.

      – Послушай, нельзя ли ей в табор вернуться – к своим родным, и выйти замуж, за кого пожелает? Я не притронусь к ней, а выкуп за мной, как обещано.

      Дружной горячо зашептал Шевцову в ухо:

      – Табор ее обратно в хор отдаст…

      Шевцов обернулся:

      – Погоди… За кочевого пойдет – уже не отдаст. Да и хор замужнюю не примет.

      Худой, как вешалка, цыган в обвисшей расшитой рубахе перевел разговор юнице.

      Илона, взяв Шевцова за руку, что-то выговорила с чувством, темпераментно поводя очами цвета спелой черешни и необъятной, засасывающей глубины.

      – Она готова уйти из табора и хора – за тобой. Будет верною женой. Нарожает тебе много детей. Исполнит любые прихоти.

      Шевцов взялся за голову. Дело осложнялось.

      – Илона, я тебя заберу, а потом ступай спокойно на все четыре стороны.

      Цыган ответил за Илону:

      – Свадьбу сыграешь – навек жена. Бросить не можешь, да и никто замуж не возьмет. Порченая.

      – Почему порченая?

      – Должен свадьбе кровь предъявить.

      – Что за обычаи… Зарезать я ее, что ли, должен?

      – Господин хороший, не маленький ты. Девственную кровь показать. Чтобы честный брак.

      Дружной уже дергал за рукав:

      – Шевцов, перестань спасать мир. Всегда с тобой в историю угодишь.

      Шевцов огрызнулся:

      – Езжай, Дружной. Давно не держу.

      Сергей Александрович обреченно подавил вздох сожаления, потер утомленные глаза. Приключение внезапно затянулось.

      – Дилемма, однако. Переведи Илоне: может ехать со мной, но свадьбы не будет. Обещаю, что не обижу. Слово офицера. Вам – даю двойной выкуп.

* * *

      – Шевцов, надо тебя на экспертизу душевного здоровья отослать. Виданное ли дело: положить жалованье за два года, да еще экипаж заложил. За дикарку туземную. И двух слов с ней не скажешь.

      – Серж, не просветляй мне разум. Он давно просветленный. А в Туркестане – и вовсе заблистал. Одежду человеческую взял? Не то на первом перекрестке жандарм за кражу детей перехватит.

      Экипаж подъехал к пятиэтажному дому с затейливой художественной лепниной и колоннадой, в одном из богатых кварталов столицы.

      Дружной присвистнул:

      – Ну и хор… Раскапиталисты. Побогаче всех нас вместе взятых.

      Шевцов между тем уже вел переговоры с нагловатым швейцаром.

      Молодые люди дожидались более получаса. Пройти дальше парадной им так и не дозволили. Наконец на центральном лифте спустился холеный смуглый господин, на вид лет семидесяти, в парчовом таусинном халате перламутрового отлива. Надменный, полный собственного достоинства, он передвигался величаво, с некоторой вальяжностью. За ним следовал расторопный вихрастый малый в дорогой паре, которого престарелый чванный цыган именовал Василием.

      – Чему