Царствуй во мне. Наталья Ратобор

бредя, что называется, куда глаза глядят. В подворотне на Ямской заметил бородатого мужичонку в мятой поддевке, лихо продававшего газету столпившемуся вокруг него разночинному люду. Позволь, а деньги-то где? Состроив безразличную физиономию, Шевцов шагнул к нему, но тот, заметив офицера, рванул с места. Бросить тяжкую ношу не догадался, и Шевцов нагнал его в два счета.

      – Стой, сквернавец! Святцы раздаешь? Изволь: одели ближнего!

      Шевцов ухватил лапотника за бородищу – вся кудлатая растительность моментально очутилась у него в руке, обнажив сморщенную в дряблый старческий кулачок, выбритую малахольную физиономию.

      Воспользовавшись заминкой, обезбородевший распространитель нелегальной литературы кинулся в проходные дворы, отбросив бумажную кипу. Шевцов наклонился: газета «Вперед», издание РСДРП(б). Шевцов не слишком разбирался в классификации революционеров, но содержание газеты ему не понравилось. Сунув одну за борт шинели – ради исследовательского интереса, он собрал рассыпанную, уже грязноватую бумагу и направился в ближайший полицейский участок, сочтя свой долг исполненным.

      Метрах в ста от гнездовья попечителей порядка немолодой вечный студент в несвежем шарфе и видавшем виды пиджачонке с продетой в петлицу красной лентой, взобравшись на уличную тумбу, скандировал вирши. Он экстатически размахивал рукой, а пестрая толпа внимала, не больно соображая, о чем это он:

      Весы качнулись мировые,

      Высоко подняты судьбой.

      На чашу темную Россия

      Метнула жребий тяжкий свой.

      Молчи и никни долу, право,

      Се – высшей истины черед:

      Предначертан борьбы кровавой

      Единый праведный исход.

      Кто б ни был вождь, где б ни был случай,

      Над зыбью дней властитель Рок.

      Кто заградит в горах ревучий

      И к морю рухнувший поток?[11]

      Шевцов приостановился, послушал и обреченно потер лоб: массовое безумие достигало невиданного размаха. Зашел в участок, кратко доложил о происшедшем, сдал газеты. Толсторожий дежурный, с проросшими проседью крашеными усами, являл собою пример отрешенного бесстрастия и только что не пожал плечами в ответ на взволнованный шевцовский рассказ.

      Глава 8

      Про безумие рыцарства

      Лихо проскочив ступеньки увечного, выщербленного крыльца, Валерий нос к носу столкнулся с проходившим мимо здоровым, ражим подпоручиком. Тот козырнул.

      Шевцов, не отвечая на уставное приветствие, уже тряс Дружного за плечи:

      – Сергей – не узнал? Вот так встреча!

      – Валерий свет Валерьяныч! Неужели вернулся из земель азиатских?

      – Пока нет. В отпуске. Ты где обитаешь?

      – Я, батенька, подпоручиком во 2-ой гвардейской.

      – Однако. Молодцом. Рад за тебя, гвардеец.

      – Ты-то что?

      – Все там же. Туркестан.

      – Скоро обратно в Петербург?

      – Пять лет еще не вышло.

      – Ну,

11

В. Брюсов. Весы качнулись. 1905.