Лицей 2021. Пятый выпуск. Михаил Бордуновский

ёжит,

      и дышишь как бы про запас,

      и липнут к солнечным цукатам

      волокна веток, ватный снег.

      И лёд скрипит под снегокатом

      на весь последующий век.

* * *

      Теллурия – страна огромных женщин,

      страна шаманок в беличьих мехах,

      рыжих женщин с памятью поколений.

      Когда тебе встретится теллурийка,

      не спрашивай её о смерти.

      Она может ответить,

      но ты не спрашивай.

      Засыпая в объятиях теллурийки,

      ты и так увидишь,

      как проносится вереница прекрасных лиц.

      Вот её бабушка,

      бабушка бабушки,

      бабушка бабушки бабушки.

      До бесконечности.

      Теллурия – страна каменных знаний,

      величественных ответов.

      Если ты встретишь теллурийку в юности,

      как встретил я,

      не совершай ошибку,

      не спрашивай её о смерти.

      Не спрашивай хотя бы в первую ночь.

      Теллурийка войдёт и закроет дверь

      изнутри.

      Ты не сможешь ей не поверить,

      ей – всем этим женщинам,

      из которых сложились века.

      Полёту размашистой птицы.

      Холодному шёпоту гор.

      Теллурия – страна первобытной музыки.

      Гигантский маятник солнца

      создаёт эту музыку

      в воздухе, которым больно дышать.

      Этой музыкой больно дышать.

      Теллурийки —

      ноты, которыми пишется партитура.

      Не спрашивай теллурийку о смерти.

      А если всё-таки спросишь…

* * *

      Вьётся вьюга над водою,

      вихри снежные крутя.

      Мертвецов родных не стою —

      без однако, без хотя.

      Никогда я не поверю

      в их зарытые глаза,

      хоть эмоция потеря —

      хоть секреция слеза.

      Что вы, грёбаные черти,

      изгибаетесь дугой?

      Заболоцкий знал о смерти

      больше, чем любой другой.

      Вьюга тише, тише, тише,

      отзови чертей своих.

      Кто ещё другой напишет

      про моих усопших стих?

      Вьюга мылится за ворот,

      пробираясь наугад.

      Лучший вид на этот город —

      восемнадцать лет назад.

* * *

      Московская осень окрасит листы

      раздрызганным цветом положенным.

      В морозце волнующем встретишься ты,

      как будто орешек в мороженом.

      Такая эпоха подвижная: глядь —

      как будто и не было года.

      Холодные нити раздвинув, гулять

      мы будем, и будет – погода.

      Последние станут тянуть корабли

      гнусавые, долгие нити.

      В расплывчатой, вежливой дымке вдали —

      кристаллики Москоу-сити.

      Ты будешь как солнце, как брют за края,

      взволнованная, настоящая.

      И слишком уж синяя куртка твоя,

      из бубликов состоящая.

      Так будет. И ты не забудь, опьяни

      до звона, до резкого взлёта.

      В конце-то концов, лишь подобные дни

      действительно стоят чего-то.

* * *

      Разлипается