Лицей 2021. Пятый выпуск. Михаил Бордуновский

разделительной черте.

      Она – одна из невесомых,

      она теней имеет две.

      В бедро упёрлась левой тенью,

      а тенью правой держит кисть.

      Рисует в сумерках картину,

      и ночь не смеет наступить.

* * *

      Розовый лотос – сон Махариши.

      Мёртвые кошки – грозные мыши.

      Грязные мыши, грузные мыши.

      Запах замазки. Дачные крыши.

      Смыты потоком неторопливым

      дачные сотки с “белым наливом”.

      Новое тело – новое дело,

      Родина нас отпускать не хотела.

      Будущий Джонни с будущим Билли

      солнце в Нью-Йорке похоронили.

      То ли ватрушка, то ли подушка —

      между развалин скачет зверушка.

      Всё повторяют новые виды.

      Вот архимеды, вот пирамиды.

      Смуглый товарищ у аппарата.

      Бхагавадгита. Махабхарата.

* * *

      “Поколение системных ошибок”.

      А давайте нас так называть.

      Развалился союз нерушимых.

      В этот год мне исполнилось пять.

      Было детство – такое, как было.

      А теперь уже молодость – фьить!

      Офигеть. Просветите дебила:

      я не знаю, как правильно жить.

      Ни о чём ваши Пруст и Набоков.

      А воскресная школа – о чём?

      Там однажды мне после уроков

      засветили в висок кирпичом.

      Я не знаю, с тех пор я подрос ли?

      Нет, не чувствую, стал ли правей.

      Больно много красивого после —

      и любовей, и прочих любвей.

      Очень просто всё: раз – и готово.

      И не счистить грехов, и не счесть.

      Много вкусного, мало святого.

      Но хотя бы какое-то есть.

      Берег этот – не то чтобы круча.

      Круча – это на том берегу,

      где слова “Беловежская Путча”

      крепко в детском засели в мозгу.

* * *

      Весёлый Роджер, грустный штурман,

      семья акул навеселе.

      Всё представимо, всё фактурно.

      И это бунт на корабле.

      Сидите тихо, пассажиры,

      не выходите из кают,

      пока стреляют канониры,

      пока хрипят, пока поют.

      Тортуга, девки, гонорея,

      стеклянный глаз, ноги протез.

      Скрипит натруженная рея

      от веса боцманских телес.

      За грабежи, не за покупки,

      шальную любит жизнь пират.

      …А капитан в дырявой шлюпке

      плывёт в торжественный закат…

      Уже погасли эполеты,

      а вот уже фонарь погас.

      Дремучий век. Экватор. Лето.

      Как будто это не про нас.

* * *

      Наверху – бушующая прелесть,

      а внизу – кипящая пыльца.

      Молний нет, а жаль, они б смотрелись

      переходом в золото свинца.

      В бурю – верю. В бурю – в смерть не верю.

      Дребезжат небесные слои,

      словно в этой детской атмосфере

      оживают мёртвые мои.

      Я ищу, и я же повторяю:

      Не найдёшь и снова не найдёшь.

      Нахожу и сразу же теряю.

      Просто дождь, обычный сильный дождь.

      И