Охотник на одаренных. Эйке Шнайдер

говоря уж о клинке или плетениях. Обычно, правда, она предпочитала клинок, и многие по-первости не узнавали в ней одаренную. Тем более что перстень – знак полноправного магистра, закончившего обучение – она не носила.

      Впрочем, она вообще не носила украшений – ни серег, ни браслетов, ни гривен, ни даже лент в волосах, перетягивая толстенную рыжую косу кожаным шнурком, на котором висела бусина дымчатого стекла, внутри которой переливалась алым капля. Эрик таскал такую же на запястье. Будь внутри настоящая кровь – а выглядело именно так – Гуннар сказал бы, что видывал подобные штуки и раньше, в ордене. Только те были деревянные, некрасивого бурого цвета. Дерево хорошо впитывает кровь, а по крови можно отыскать любого одаренного где угодно. Но когда он попытался об этом расспросить, Эрик лишь отшутился, а Ингрид посмотрела в глаза и сказала, мол, мне нравится украшать косу именно так, и этого достаточно. Хорошо хоть напрямую не заявила, чтобы не лез не в свои дела, хотя намек был достаточно прозрачен.

      Гуннар частенько задумывался, что Эрик в ней нашел: хороша, конечно, очень хороша, но такая девушка точно не станет сидеть дома и вышивать мужу рубахи. Впрочем, может именно то, что она постоянно уходила с караванами то на несколько недель, а то и на полгода, как в последний раз, Эрика и устраивало, кто знает? Гуннар прожил рядом с одаренными почти всю жизнь – пять лет пансиона не в счет – а понимать их так и не научился. Да и ему ли судить, сам выбрал вовсе не домашнюю девочку.

      Эрик тяжело поднялся, бросил в камин окровавленную тряпицу.

      – Схожу за сиделкой. – Он тронул Гуннара за плечо. – А ты поспи.

      Гуннар кивнул – и в самом деле снова клонило в сон. Оно и к лучшему, а то что-то на откровения потянуло. Он прислушался к себе – вроде ничего не изменилось, разве что, кажется, жар стал спадать. Или просто ладонь Ингрид нагрелась? Нет, в самом деле, и туман в голове как будто немного рассеялся, а, может, Гуннар просто выдает желаемое за действительное. Девушка некрасиво шмыгнула носом, наконец убрав руку, опустилась на табурет.

      – О, отдохнула? – раздалось из-за двери.

      Гуннар глянул в ту сторону – они тут вообще, что ли, двери не прикрывают? Вроде закрыта. Слишком тонкая?

      Неразборчиво прожурчал девичий голос.

      – Иде, – голос Эрика стал холодным и жестким. – Если у тебя есть силы – пойди и займись раненым, это у тебя выйдет лучше, чем у Ингрид. Если нет – иди к себе и отсыпайся. Но я, признаться, очень устал, и сейчас не в состоянии в который раз повторять одно и то же.

      Снова не разобрать.

      – Ты очень талантливый целитель, Иде. – Кажется, льда в его интонациях хватило бы на изрядных размеров погреб. – Но мне надоело каждый раз думать, открыта ли дверь, когда рядом больше никого нет.

      Гуннар совершенно оторопел, увидев широкую улыбку Ингрид. Или он ничего не понимал в людях, или ее все это откровенно забавляло. Вигдис бы уже рвала и метала, да и сам он…

      – Настолько уверена в себе? – не удержался он от шпильки.

      – Я доверяю