Охотник на одаренных. Эйке Шнайдер

сколько-нибудь убедительно соврать.

      – Говори, как есть. Не маленький.

      – Все в руках Творца.

      – Не твоих?

      – Что смогу – сделаю.

      – Все настолько плохо, что у меня уже ничего не болит? – поинтересовался Гуннар.

      Ему доводилось слышать, что тяжелое ранение в живот, если сразу не позвать целителя, спустя какое-то время перестает болеть, потому что кишки отмирают, а мертвое не чувствует боли.

      – Не болит у тебя вот поэтому. – Эрик приподнял со столика флакон темного стекла. – И наплевать тебе, выздоровеешь или нет, тоже поэтому.

      Растворенный в крепком вине сок диковинного восточного мака. Эрик привез его из того похода, где все они и познакомились. Три года странствовали вместе с купцом, его степенством Колльбейном Дюжим. На заработанные в путешествии деньги Эрик обустроил лечебницу. Потом, когда другие купцы захотели повторить их путь, заказал им привезти еще такого же сока – но пока никто не вернулся.

      – Надо же, такой редкости не пожалел на пустого.

      – Я тебе счет выставлю, – усмехнулся Эрик. – Глядишь, к старости расплатишься.

      На самом деле им четверым – даже Руни, который перестал «ввязываться в сомнительные истории» – Эрик счетов за лечение не выставлял никогда. Так же как Вигдис ни разу не стребовала долю за посредничество, а сам Гуннар спрашивал у любого из них, что за работу от него хотят, но не сколько заплатят. Впрочем, с деньгами его не обидели ни разу. И точно так же все трое знали, что ни травы для снадобий, ни ткани на бинты не появляются из ниоткуда, просто по воле Творца, и жертвовали на лечебницу по мере разумения. Эрик не отказывался, только смеялся, мол, настоящие герои со спасенных дев платы не требуют, но награду возьмут – и Гуннару оставалось лишь молча скрипеть зубами, когда Вигдис смеялась в ответ.

      – И все-таки что со мной? – повторил он.

      Эрик снова помолчал, размышляя. Потом повернулся к Вигдис:

      – Поспала бы ты. Двое суток без сна.

      – Я не хочу домой.

      – И незачем. Оставайся, найдем тебе комнату.

      Он жил тут же, при лечебнице, в нескольких комнатах на втором этаже.

      – Ингрид постелет, поболтаете, выпьете – тебе надо бы выпить, а то и напиться. Да и поздновато уже одной по городу шляться.

      – Правда, отоспись, – сказал Гуннар. – В своей постели, наверное, лучше. До дома недалеко.

      Выдумает тоже, «одной поздновато». Тому, кто попробует покуситься на честь или кошелек Вигдис, Гуннар не завидовал. И нечего тут…

      Эрик ухмыльнулся.

      – Я сегодня в любом случае спать не собирался, работы много. А даже если бы и собирался, после… гм, словом, меня и на одну женщину не хватит, не то что на двоих.

      Вигдис выругалась.

      – Как же вы меня оба утомили. Один – своей глупой ревностью, второй – дурацкими шуточками, мать вашу так и разэтак.

      – Матушку мою не трогай, она женщина приличная, – хмыкнул Эрик. – А если хочешь знать, что там с Гуннаром, спросишь у него самого утром.

      – Я хочу знать сейчас.

      – Гуннар большой мальчик, сам