Охотник на одаренных. Эйке Шнайдер

сухо всхлипнула, подаваясь навстречу. Ткнулась лбом в плечо.

      – Из-за меня…

      Гуннар погладил ее по волосам.

      – Нет. Из-за меня. Я сделал то, что считал нужным.

      Она выпрямилась, снова провела рукавом по глазам.

      – Иди домой, отдохни.

      Она растерянно кивнула. Эрик опять обнял ее за плечи, выводя из комнаты.

      – Все будет хорошо.

      – Врешь.

      Гуннару было все прекрасно слышно из-за неплотно прикрытой двери.

      – Привираю. Я пошлю за тобой, если станет хуже, но, думаю, не сегодня ночью. Дать тебе с собой маковой настойки?

      – Да я и так усну мертвым сном, едва голову до подушки донеся, – невесело усмехнулась она.

      – Тогда я пошлю охранника проводить. И не спорь.

      – Не буду. Спасибо. И, Эрик, если что-то нужно… Что угодно, хоть слезы единорога, хоть желчь девственницы, хоть мой труп… Что угодно. Я потеряла отца, потеряла брата, потеряла мать. Я не могу потерять и…

      – Единороги-то в чем провинились? – буркнул Эрик и тут же сменил тон. – У меня все есть. Не хватает только сил и удачи… но это в руках Творца, а не твоих. Прости. Пойдем, провожу.

      Гуннар закрыл глаза, вроде бы ненадолго. Очнулся, когда скрипнула дверь, снова входил Эрик.

      Глава 2.

      – Когда ты перестанешь лапать всех женщин, до которых успеваешь дотянуться? – буркнул Гуннар Эрику.

      – Я не лапаю. Я обнимаю друга, которому страшно и больно. Зря домой пошла, будет бродить по пустому особняку, места себе не находя.

      Гуннар покачал головой: спорить не было сил. Но в то, что Вигдис будет рыдать в подушку, он не верил. Норов не тот.

      Эрик коснулся его лба – ладонь показалось ледяной, и все же Гуннар едва не схватил его руку, чтобы придержать подольше, остужая пылающее лицо. Зачем здесь так натоплено? И зачем на целителе шерстяная накидка, в такую-то жару? Эрик придвинул к постели столик, накрытый белоснежным полотенцем, под которым угадывались очертания склянок и прочих лекарских штуковин, называния которых Гуннар не знал и не желал знать.

      – Ты собирался рассказать, что со мной, – напомнил он, глядя, как целитель откидывает простыню и начинает осторожно снимать с живота пропитанное мазью полотно.

      – Хребет цел.

      Запоздалый страх холодом скрутился в животе – или дело было в том, что Эрик убрал часть повязок? Чем оставаться калекой, лучше уж сразу…

      – Точно?

      Он помнил, что тварь хлестнула его поперек спины, обернувшись вокруг поясом.

      – Точно.

      – Если нет, лучше добей.

      – Да больно мне нужно врать! Сам говорил – не мальчик. Хребет цел, мышцы, правда, разъело, но это ерунда: подправил плетением, чтобы восстанавливались как надо, вырастут. Почки тоже целы… и на этом хорошее заканчивается.

      – А плохое?

      – Смотри сам.

      Гуннар посмотрел и снова откинулся на подушки: разом закружилась голова и пересохло во рту. Конечно, человеческие кишки ему видеть доводилось, но не собственные же!