Охотник на одаренных. Эйке Шнайдер

сказать, что все будет хорошо и завтра я буду порхать небесным созданием?

      – Сияющим и бесплотным? Я бы не назвал это «все хорошо».

      Гуннар против воли фыркнул. Иллюзий по поводу собственного посмертия он не питал.

      – Сейчас мне почему-то море по колено. Так что рассказывай, как считаешь нужным.

      – Сейчас это говоришь не ты, а мак и лихорадка. – Эрик помолчал, подбирая слова. – Твари разъедают плоть, ты видел. И внутренности тоже. Тебе в живот тех существ попало довольно много…

      – И кишки превратились в решето, – догадался Гуннар.

      – Примерно так. Потом пришлось тащить тебя в город, и за это время содержимое кишечника…

      – Говори прямо, я не девица: когда вы дотащили меня до лечебницы, в брюхе плавало дерьмо.

      – Еще желудочный сок и немного желчи. Надо было, пожалуй, забрать образец того, что получилось, и подождать, пока не подвернется какой-нибудь дракон – наверняка и такую зверюгу бы положило.

      – Драконов не бывает.

      – Это ты так думаешь, – хмыкнул Эрик.

      Он взял шандал на полдюжину свеч, склонился, внимательно вглядываясь во внутренности Гуннара и не забывая держать огонь так, чтобы капающий воск не попал ни в рану, ни на тело. Свечи а не светлячок, который обычно зажигали одаренные. Почему?

      – По крайней мере, признаков омертвения сейчас не видно…

      Разгибаясь, Эрик едва заметно пошатнулся, тряхнул головой – столик скрипнул, когда на него оперся здоровенный целитель.

      – Дыры в кишках я заделал и брюшную полость отмыл. Но довольно много всосалось в кровь и сейчас травит тебя изнутри. И то, что осталось в кишечнике… срастить-то я его срастил, но заработать он пока не заработал… не тошнит, кстати?

      Гуннар прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Мутило, но не так, чтобы срочно просить поганое ведро. Он помотал головой.

      – Может, потому что мак… – задумчиво произнес Эрик.– Противорвотный.

      – Пить хочется.

      Лекарь кивнул, плеснул в кружку из кувшина.

      – Очень медленно, самыми мелкими глотками, какими только сможешь.

      Он приподнял Гуннару голову и поднес кружку к губам. Гуннар глотнул – и тут же выплюнул, расплескав.

      – Что за дрянь?

      – Мед, соль, и сода. Гадость редкостная, согласен, но так надо. Потом, когда поправишься, объясню, слишком долго…

      – Когда или если?

      – Я не знаю. Был бы ты… одаренным, я бы почти не беспокоился: на нас все заживает, как на собаках.

      Выходит, и тут Гуннар не чета им. Одаренные действительно жили дольше и медленней старились. И, получается, легче выздоравливали. Но показалось, или Эрик замялся, словно хотел сказать не «одаренный», а что-то другое? Или опять разум шутит не к месту? Эрик сунул в глиняный горшочек полосу ткани, следом еще и еще.

      – А так я не знаю, – продолжал он. – Не хотелось бы смотреть на вещи слишком мрачно.

      – Лучше смотреть на них беспристрастно. – сказал Гуннар. – Итак, у меня в крови плавает зараза из