Стелла. Чарльз Гэвис

и через открытые французские окна студии старика.

      Слегка вздрогнув, он отвернулся от мольберта и посмотрел в сторону двери.

      Стелла пробыла в доме всего три дня, но он уже кое-что узнал о ее привычках и знал, что, когда ранним утром услышит прекрасный голос, поющий у окна, он может ожидать, что вскоре войдет обладательница голоса.

      Его ожидания не были обречены на разочарование. Голос прозвучал на лестнице, в холле, и через мгновение дверь открылась, и Стелла стояла, с улыбкой глядя в комнату.

      Если он считал ее красивой и обаятельной в тот первый вечер ее приезда, когда она устала от тревог и путешествий и была одета в запыленную одежду, будьте уверены, он считал ее еще более красивой теперь, когда легкое сердце почувствовало себя свободно, и поношенное платье уступило место белому и простому, но все еще изящному утреннему платью.

      Миссис Пенфолд много работала в течение этих трех дней и с помощью модистки из Далверфилда преуспела в заполнении небольшого гардероба для "своей юной леди", как она научилась ее называть. Старый художник, не знавший о силе женщин в этом направлении, наблюдал за преображением с внутренним изумлением и восторгом и никогда не уставал слушать о платьях, шляпах, жакетах и накидках и был скорее разочарован, когда обнаружил, что грандиозное преображение было осуществлено за очень небольшую плату.

      Яркая и прекрасная, она стояла в дверях, словно воплощение молодости и здоровья, ее темные глаза со смехом созерцали нежный, полный удивления взгляд старика, – взгляд, который всегда появлялся в его глазах, когда она появлялась.

      – Я потревожила тебя, дядя? – спросила она, целуя его.

      – О нет, моя дорогая, – ответил он, – мне нравится тебя слушать, мне нравится тебя слушать.

      Она прислонилась к его плечу и посмотрела на его работу.

      – Как это красиво! – прошептала она. – Как быстро идет работа. Я слышала, как ты спустился сегодня утром, и собиралась встать, но я так устала … Ленилась, не так ли?

      – Нет, нет! – сказал он нетерпеливо. – Мне жаль, что я побеспокоил тебя. Я спустился так тихо, как только мог. Я знал, что ты устанешь после прогулки. Ты должна мне все рассказать об этом.

      – Да, приходи завтракать, и я расскажу тебе.

      – Должен ли я? – сказал он, неохотно взглянув на свою картину.

      У него была привычка завтракать на ходу, рисуя, пока он ел и выпивал чашку кофе, но Стелла настояла на том, чтобы он изменил то, что она назвала очень дурной привычкой.

      – Да, конечно! Посмотри, как красиво это выглядит, – и она мягко подвела его к столу и усадила на стул.

      Старик подчинился со вздохом, в котором не было совсем сожаления, и, все еще напевая, она села напротив кофейника и начала наполнять чашки.

      – И тебе понравилось? – спросил он, мечтательно глядя на нее.

      – О, очень, они были так добры. Миссис Гамильтон – милейшая старушка, а доктор … Что заставляет его так много улыбаться, дядя?

      – Я не знаю. Я думаю, что врачи обычно так делают.

      – О, очень хорошо. Что ж, он тоже был очень добр, как и мисс Гамильтон.