Стелла. Чарльз Гэвис

в окно. – Если бы я знала, что ты уезжаешь, я бы тебя поискала. Мне нравится видеть тебя верхом на этой большой гнедой. Ты скакал через луга?

      – Да, – сказал он, – через луга.

      Он помолчал с минуту, потом вдруг сказал:

      – Лил, сегодня ночью мне было видение.

      – Видение, Лей! – повторила она, с нетерпением глядя на него.

      Он кивнул.

      – Видение. Самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, за исключением тебя, Лил!

      Она не протестовала, но улыбнулась.

      – Лей! Девушка! Какой она была?

      – Я не могу тебе сказать, – сказал он. – Я наткнулся на нее через мгновение. Гнедая увидела ее первой и встала. Я тоже был поражен!

      – И ты не можешь сказать мне, какой она была?

      – Нет, если бы я описал ее обычными фразами, ты бы улыбнулась. Вы, женщины, всегда так делаете. Ты не можешь не быть женщиной, Лил!

      – Она была темноволосой или светлокожей?

      – Темной, – ответил он. – В то время я этого не понял; невозможно было понять, была ли она темноволосой или светлой, когда смотришь на нее, но потом я вспомнил. Лил, ты помнишь ту фотографию, которую я прислал тебе из Парижа, фотографию девушки с темными глазами и длинными шелковистыми волосами, не черными, а каштановыми на солнце, с длинными ресницами, затеняющими глаза, и губами, изогнутыми в полусерьезной улыбке, когда она смотрит на собаку, ласкающуюся у ее ног?

      – Я помню, Лей. Она была такой?

      – Да, только живой. Представь себе девушку на картинке живой. Представь себя собакой, которой она улыбалась! Я был собакой!

      – Лей!

      – И она говорила так же хорошо, как и улыбалась. Ты можешь себе представить, какой голос был бы у той девушки на фотографии. Мягкий и музыкальный, но ясный, как колокол, и полный тонкого колдовства, наполовину серьезного, наполовину насмешливого. Это был голос девушки, которую я встретил сегодня вечером на дороге.

      – Лей! Лей, ты пришел сегодня вечером, чтобы написать мне стихи. Я очень благодарна.

      – Поэзия! Это истина. Но ты права; такое лицо, такой голос сделали бы поэтом самого жестокого человека на свете.

      – Но ты не жесток, Лей! А девушка! Кто она такая? Как ее зовут?

      – Ее зовут, – он на мгновение заколебался, и его голос бессознательно стал удивительно музыкальным, – Стелла, Стелла.

      – Стелла! – повторила она. – Это красивое имя.

      – Не так ли? Стелла!

      – И она кто?

      – Племянница старого Этериджа, художника, в коттедже.

      Глаза Лилиан широко раскрылись.

      – В самом деле, Лей, я должна ее увидеть!

      Его лицо вспыхнуло, и он посмотрел на нее.

      Она поймала его нетерпеливый взгляд, и ее собственный внезапно побледнел.

      – Нет, – серьезно сказала она. – Я не увижу ее. Лей … Ты забудешь ее к завтрашнему дню.

      Он улыбнулся.

      – Ты забудешь ее к завтрашнему дню. Лей, дай мне посмотреть на тебя!

      Он повернул к ней лицо, и она посмотрела ему прямо в глаза, затем обняла его за шею.

      – О, Лей! Это наконец пришло?

      – Что ты имеешь в виду? –