«Играя с мраком блюз». Петр Альшевский

предельные мантры

      распыляясь на жалкие звуки.

      Поэт надевает погоны, берется за ствол и кладет

      раздраженных пургой богомолов

      прибитых тоской резидентов

      нервы его, словно вожжи

      натянуты. Тащат. Поют.

      Взор неизменен. Улыбчив.

      «Пойду на Манеж, там нальют».

      Неоплаканный сон, на земле капли смеси

      люди-монеты, люди-кусты

      смотрите! сжимайтесь!

      Наркотные зевсы очнулись.

      Зашедшись в танце живота

      они зреют монахов, опять же монахов

      похожих на женщин

      идущих под поезд.

      Кола, напалм – на клумбе рожают.

      Орущие жизни с цветами играют

      из кафе беспросветно клубится Том Джонс

      застывшие в камне голуби мира

      терпимы к дерьму своих плотских собратьев.

      Асмодей, старый гей – у нас все о'кей.

      Бедлам. Атипичность.

      Астрал. Кого ты нашел, того не искал

      я повторяюсь. Мне не прорвать

      завесу историй о цаплях

      о дзэне

      я тлеющий факел в двадцатом колене.

      Крест на спине. С груди он туда

      сам перешел

      вероятно, пора.

      Струи фонтана сносятся ветром

      промок мой пиджак, набух документ

      топор на плечо и рывком на пикник

      надо попробовать.

      Тону я, тону. Разделся по пояс

      гляжу на луну

      она появилась. Где-то не здесь.

      «Сколько вам вишни?».

      «Грамм триста отвесь».

      «Вы как бы голый».

      «Нет, нет. Не совсем.

      Увидел тигрицу – увидишь гиен».

      «Смысл не ясен».

      «Понятен лишь царь

      впервые лет в сорок открывший букварь».

      «Здравые мысли…».

      «Ждите – придут

      уложат пред танком, закрепят хомут».

      «Ангелы скажут…».

      «Скорей, промолчат.

      Намолят дубины, забьют всех подряд».

      Виноваты, невиновны

      бесноваты, задушевны

      втыкать в себя шило – дурная примета.

      Завшивленный странник мечтает покушать.

      Выжить. Подумать. Изготовиться к счастью.

      В запавших глазах – любовь

      на согбенной спине – одиночество

      сытый, мордатый упырь.

      Вцепившись, затих

      не отстанет.

      Под ногами хрустят ноги, ноги

      под копытами звезд хрустят наши ноги

      грянул не гром. Взвился не сокол.

      Русское поле, что тебя выжгло?

      В стороне на спине с аппаратом в руке

      фотосессия выси.

      Бесцельная нудность.

      Непосильность задачи —

      все небо в кадр не войдет.

      Глаза проест. Ему несложно.

      Веселый парубок безбожно

      сипит в свирель, снимая брюки

      «Ты убери»

      «Да я со скуки»

      «Мне все равно»

      «Тогда глядите. Живите цельно – не учите».

      Я попытаюсь. Влезу в тело

      вернусь в него, впаду в поток

      зима