«Играя с мраком блюз». Петр Альшевский

милый.

      Мне твой лик козлиный

      опостылел всуе. Я тебя, урода…»

      «Ты?! Меня?! При друге?!»

      «… подведу молитвой

      к лютой, страшной муке».

      Конченые звезды.

      Циркуль в мягком месте.

      Классика арт-рока

      три сосиски в тесте заглотнул впустую.

      Не наелся. Сплюнул. Были бы здесь бабы

      я бы точно всунул

      научил их джиге под обстрелом чувства

      лживого, больного: «Грустно?»

      «Крайне грустно. Ты, Элен, откуда?

      Ты ко мне, наверно?

      Мне, как видишь, худо.

      Очень даже скверно. Где мозоль, где язва

      перегибы в брюках

      без тебя мне плохо – я в прозрачных суках…»

      «Ты их любишь? Правда?»

      «Их не существует. Впрочем, ком желаний

      бешено трамбует».

      У меня нет мыслей. У меня есть ты.

      Схватим по банану, двинем на пруды —

      блики в черных лужах

      выдох через нос

      сапоги овечек, битвы не всерьез

      женщина к мужчине

      слабость и оскал: «Лучше бы, как прежде

      жестко поддавал».

      Дети из колясок тянут руки к псам

      лижущим им пальцы с желчью пилорам

      «Отгрызем, отнимем

      жалко, но нужда

      пробуждает дикость и черствит сердца».

      Люди. Это люди. Они здесь, Элен.

      Не зарывшись в чуде жизни без проблем

      заливают пиво, машут головой

      «Ты зимой не плавал?»

      «Я едва живой»

      «Пьешь за обновленье голосов внутри?»

      «Жорж, мое терпенье на нуле

      учти».

      Русская матрешка – вы и только вы

      пахнущая спиртом, жгущая костры.

      Из души вы тело вырвете силком

      «Телом я…»

      «Душою?»

      «Ом, мы скажем ом»

      «Вместе?»

      «Я чуть раньше. Я мудрее вас

      и тебя, и крошки – цыпа первый класс».

      Удивленные выбранным тоном

      поджавшие с вызовом губы

      отойдя, курили

      вперившись в ручей

      «Она лесби, Лена»

      «Ты не мой. Ничей».

      «Ну, не надо пены, присмотрись, поверь —

      мне тоска с другими…»

      «Что же ты за змей! Залезаешь в койку

      рвешь мое белье

      подогнав под вечность…»

      «Не твое. Свое».

      Ранимый хлыщ, аристократ

      чумазый инок и рубила —

      пришел черед. Поставлен мат.

      Готова скромная могила.

      Река проточна, ветер слеп

      ботинки носом смотрят в небо

      езжай, гони кабриолет

      ты катафалк.

      Тайфун

      комета – приволье мысли

      холодок

      подумал? Трезво. Не убавишь.

      Чего не выпил, то не смог

      жуками волка не затравишь.

      Они явились?

      Тысяч сто

      ползут по телу, будто знают

      в чье полутемное окно

      я засмотрелся…

      Обвиняют?

      Ведут себя назло весне

      решившей