«Играя с мраком блюз». Петр Альшевский

Ничуть. В блаженстве души —

      отмахни. Позабудь».

      Надломы, надрывы забудем

      мы одиноки – мы здесь

      оставляем на лужах следы

      боремся с бешеным ветром

      под раскрытыми в бездну зонтами

      хрипим, умирая, проклятия.

      Лупоглазо страдаем.

      Нелепо боимся увидеть

      пришедшего с даром кентавра.

      Здороваясь, гость протянет копыто

      я не пожму

      не скажу почему мне не по нраву дракон

      крошечный, Лена, седой

      шипящий в наплечной суме

      существа лошадиной красы

      брата никчемной судьбы

      космос – бери свою ноту

      суслик – грызи провода

      мало погибло народу

      больше спаслось

      суета

      трудилы, ковбои, халдеи

      джинсы в обтяжку, парад

      как они только успели

      уйти из-под пуль на Арбат.

      Цемент застыл. Нет смысла в танцах

      понурый панк стреляет медь

      кивая прочим оборванцам

      мол, наклюю, отстрочу смерть.

      Батоно с заячьей губою

      без дела бродит, курит дурь:

      «Вах-вах, томление подходит

      поперла карта? Так банкуй!».

      Пересмотревшись штатских муви

      рябой босяк бросает клич

      «Пока нас всех не обманули

      ты – за обрез!

      я – за кирпич!».

      Вдали проносится автобус

      к стеклу прилипло два лица

      и оба черных.

      Крик слепца: «Туристы! Негры?!

      Не ошибся! Чего не вижу, то спрошу

      у человеков… Что? Смирился?!

      Сейчас вам, тварям, покажу…».

      Не показал. Пошел за пивом

      «Купите мне, возьмите три

      читал Булгакова. По Брейлю.

      Об этом странном Га-Ноцри».

      На моем холме притворяются

      болтают, что снова весна

      я им не верю

      сам пригласил и не верю

      покопался в земле, вырыл блондинку —

      она мне гадает.

      Говорит о грядущем.

      Ни слов, ни записок

      исключительно взглядом.

      Ее сны не сбылись

      любовь не вернулась

      в волосах вьется червь

      меж грудей ползет нежность

      я не могу. Затаился, молчу.

      Вряд ли озлобившись —

      разменяв наважденье на стылость.

      Будучи современным.

      Целуя свободу в подошву.

      С асфальта на песок, с красавицы на чушку

      попался, бедняга. Опоздал на метро

      наглотался Пуччини

      резко вдохнул помидорной рассады

      разговор не идет. Сигара потухла.

      Кашлял, дымил – надоело, отбросил

      на ковер не хотел

      за ковер извини

      пылают зрачки. Недовольна. Сидит.

      Нагрелась тахта, наморщился лоб

      взывает с кассеты досужливый Боб.

      Щипок революций

      моток пестрых жил

      льдина в бассейне

      блюющий кумир

      комната