Темная волна. Лучшее. Максим Кабир

ты?!

      Мимо Глеба проковылял мертвец в замызганной полевой куртке, стальном шлеме и чёрных сапогах. Челюсть призрака словно выдернули из черепа. Глаза были забиты свернувшейся кровью. Нашивка, свастика…

      Мертвец прошёл сквозь велосипедиста, и оба миража потеряли чёткость.

      Длинные жёлтые лампы оглушительно моргали, между металлическими конструкциями в кирпичных дырах проскакивали голубые молнии.

      А потом в туннеле под Эльбой остались лишь трое.

      Глеб, старший и тот, кто шагнул к ним из темноты со стороны южного входа.

      Голова нуса едва помещалась в капюшон. Человек ткнул пальцем в розовую опухоль на лбу и крикнул:

      – Я забрал их у воды, майор! Теперь они здесь! Продолжают сражаться и умирать. Взгляни на это последний раз!

      Мыслеформа была настолько сильной, что увидел и Глеб. Дуэль двух паранормалов прошлого века. Скрученные пальцы пилота Королевских военно-воздушных сил Австралии. Пену в уголках рта унтер-офицера. Две столкнувшиеся стихии, два энергетических потока, извергнутых разумом противников. Немец атаковал первым, но гого (ответный удар) австралийца не уступал в силе.

      Глеб не видел в этом сражении ничего прекрасного. Лишь бессмысленность, облачённую в бессмысленность. И восхищение этой матрёшкой разрушений, которая овладела сердцами старшего и человека в капюшоне.

      Бессмысленно, особенно в свете того, что паранормалов в те времена не использовали по назначению – о них попросту не знали; ещё не были созданы ни Группа, ни Zentrale, ни что-там-у-них-в-Британии…

      Бессмысленно…

      Мысль показалась правильной, яркой, способной разорвать замкнутый круг копирования смерти. Она подняла Глеба на ноги и поставила между нусами, лицом к старшему. Надо было остановить его, дать уйти человеку в капюшоне.

      Глеб сконцентрировался на полубезумных глазах майора, постарался мыслить направленно, как учили на тестах.

      «Бессмысленно. Всё уже было раньше. Копия. Обманчивая красота», – транслировал он.

      «Отпустите его. Он уже мёртв. Мертвецы в голове. Холодная вода».

      Рот старшего левобоко пополз вверх.

      Глеб почувствовал проблеск согласия, словно в голове майора вскрылась рана, и гной уносил напряжение и яд, но… не кончался.

      А выплеснулся – прямо в рассудок Глеба. Горячим, ярким, жёлто-зелёным.

      Глеб вскрикнул, сдавил виски ладонями, страшно выгнулся назад. Его тело дико хрустнуло. Изо рта выплеснулся фонтанчик крови.

      – Уйди! – закричал без слов старший. Не просьба… возможно, попытка обмануть себя, улыбку дочери, оправдать, заглушить. Майор жаждал дуэли не меньше, чем человек в капюшоне.

      Кожа рвалась багровыми полосами, сухожилия отслаивались от костей, мускулы натягивались и лопались. Глеба словно сломали через колено, но он продолжал висеть в воздухе, скребя по полу носками ботинок.

      А потом стало жарко и бело – и больше никак.

      Яд чужих мыслей вскипятил мозг, давление алого пара разломило череп на фрагменты – треугольный осколок