Темная волна. Лучшее. Максим Кабир

Серые брюки, белая рубашка, галстук в красно-чёрно-серую полоску. Поинтересовался у рыжеволосой девушки, разобралась ли та с креслом. Рыженькая кивнула с улыбкой – полулёжа, с наушником в ухе, с пузырьками шампанского в глазах.

      Тот, кто сидел позади девушки, через проход, носил терракотовую кофту с капюшоном, синие джинсы и спортивную обувь. Гладко выбритый, он повернулся к окну с сумеречным исподом, несколько секунд рассматривал свой острый подбородок и тонкие губы, рассматривал с каким-то грустным интересом, затем пробил взглядом плёнку отражения, и вот уже сыпались назад домики, вагоны без локомотивов, реденькие рощи. Человека в капюшоне заинтересовали столбы-лестницы с круглыми светильниками на вершине (они напоминали пирамиды с парящим оком), но быстро наскучили.

      Тогда он глянул в проход. За стеклянными дверями работал вагон-ресторан. Иногда двери открывались, выпуская официантов, людей в чёрной униформе с тёмно-красным фартуком.

      Человек в капюшоне хотел курить, но не мог рисковать. Никакого лишнего внимания. Если вытерпит, обойдётся и без туалета. Каких-то десять часов – и Берлин. Незачем мелькать перед пассажирами, которых потом могут просмотреть те, от кого он бежал. И просмотрят – залезут в хорошенькую головку рыженькой, пролистают, как ленту новостей.

      Девушка погрузилась в планшет. На секунду он представил, как её глаза выпучиваются, красный взрыв выдавливает лицевые кости на экран, раскалённая проволока волос разлетается в стороны, и вагон реагирует на это – сначала оцепенением, потом криком.

      Кажется, он переборщил. Рыженькая напряглась, тонкие пальцы взметнулись к вискам.

      Человек в капюшоне отвернулся к окну: бритые щёки и подбородок, жёлтые огни вдоль колеи. С шумом налетел встречный состав, и пассажир закрыл глаза.

      Через несколько минут поезд стал замедляться. Долго и лениво полз, будто разбуженный дождём червь.

      Польские пограничники прошлись по вагону чёрными силуэтами – высокий и крепкий прикладывал к чемоданам пикающий прибор, – и осели в вагоне-ресторане.

      Лысеющего таможенника интересовали сигареты, колбаса, лекарства, алкоголь. Человек в капюшоне мотал головой: не везу. На полке лежал его рюкзак, других вещей не было. Таможенник поднял сканер.

      – Большой палец правой руки, – сказал он по-русски.

      Человек в капюшоне медлил. Нашёл взглядом светлые глаза таможенника, наладил с реципиентом связь, пустил по линии мыслеток, и таможенник растерялся, на мгновение поплыл. Глянул на сканер, потом на пассажира, неуверенно улыбнулся, вернул прибор в набедренный чехол и поставил в паспорте печать.

      Человек в капюшоне поблагодарил, раскрыл паспорт на последней странице и сразу закрыл. Лицо на фотографии чем-то напоминало его лицо.

      Заметят ли они след? Или мыслеформа растворится в переживаниях других пассажиров?

      Больше всего нервничала семейная парочка, чьи пухлые чемоданы не влезли на полку, и тучный мужчина, стараниями турфирмы отправившийся в поездку с визой, которая начнёт действовать только на следующие сутки, через три часа.

      Человек