Души. Сказ 2. Кристина Владимировна Тарасова

нежнейший хруст.

      – Может быть больно.

      – Уже, – улыбнулась я.

      Улыбнулась ему. Улыбнулась затаившейся и задержавшей дыхание Ману.

      – Иди сюда, – бросил Ян, но губы его задрожали.

      Сделала безропотный колючий шаг навстречу – в подтверждение его паскудной теории. Второму шагу случиться не позволил – под мужским ботинком лопнуло несколько пластин; присевши, подхватил за бедра и перенёс, усадил на стол. Сам же Ян припал на колени и сковал в ладонях щиколотки.

      – Не шути с битым стеклом. Оно оставляет шрамы и вносит заразу.

      – Что-то напоминает, – поиздевалась я, пока он доставал крошки из пят. – Смутно.

      Ян поднял глаза и многозначно улыбнулся. Ману вздохнула и послала нас к чёрту, назвав ненормальными.

      – Вам это нравится, и всё тут, – сказала она и быстро вышла из кабинета. – Бороться с вами за вас я не намерена!

      Кровь скользнула по его пальцам, и меня – словно бы – обдало жаром.

      «Будет больно?»

      «Если ты захочешь, – усмехнулся голос».

      «Ты понимаешь, о чём я, не издевайся»

      «Если ты захочешь», – уже без нрава повторил голос.

      «Ты боишься не боли, а неизвестности», – ещё ранее молвил он. Сказанное было равносильно просьбе довериться.

      Кровь скользнула. Простынь окрасил почти невидимый штрих.

      Смотрю на Хозяина Монастыря, послушно притаившегося в ногах и устраняющего последствия собственной вспыльчивости. Так будет всегда?

      – Зачем ты сделала это, Луна? – спросил Ян. – Что пыталась доказать? К чему показательность? Будет шрам…

      Я склонилась к нему и взяла пальцами за подбородок, подтянула к себе – к лицу – и процедила:

      – Сочувствую, если ты не понимаешь.

      После чего, прихлопнув по щеке, оттолкнула.

      – Ненавидишь меня? – в какой-то из следующих дней спросил мужчина.

      Импульс уже прошёл (разбитый стакан в кабинете заменили новым, а на ноге осталась запёкшаяся отметина) и потому я спокойно ответила:

      – Это слишком сильное чувство.

      – Ненавидишь в меньшей степени? – предположил Ян: в полу-шутке, в полу-травле.

      – Не знаю, что я чувствую. Ничего.

      – Так не бывает.

      Я задумалась и наспех выдала:

      – Наверное, страх.

      – Не поздно ли..? – переспросил мужчина. – Самое ужасное, радость моя, ты пережила.

      – И не за красным балдахином, – кольнула следом. – Страх, что ничего не чувствуется, и всё тут, – добавила я. – А ничего порождает страх, порождённый ничем. Безрассудство, не находишь?

      – Твоё право.

      Как просто.

      Мужчина покинул рабочее место и подошёл к вечно-распахнутому окну. Ветер зашевелил отросшую шевелюру.

      – Мне жаль… – едва слышно процедил сухой голос. Под нос. В окно. Даже не мне…

      Я ожидала продолжения, но продолжение до адресата не добралось.

      О чём он мог жалеть, если ни о чём и никогда не горевал? В этом его суть, его характер, его принципы