Души. Сказ 2. Кристина Владимировна Тарасова

меж спальнями чудо? Сколько лет стен этих не касались женские руки, а тут проскользнули по всем пилястрам и пригладили каждое высеченное солнце. Уверен, она нашла то старомодным, чрезмерно традиционным и даже вычурным.

      Но Луна пропала.

      Я увлёкся делами и позабыл, что под крышей со мной теперь вечерами теплится ещё одно создание. И вот оно скрылось вовсе.

      На стук в спальню никто не реагирует, и я проверяю каждую комнату, перебирая мысли, что Луна могла перепутать двери.

      Нет. Её нет.

      Я зову вновь и вновь не получаю ответа. И тогда решаю проверить сад. Не стоило знакомить с пышущим дикостью и волей садом девочку, упрятанную сначала в отчем доме без развлечений, а затем в монастырские стены. Свежий воздух, любила повторять одна моя знакомая, как и месть, и аргументы в споре следует подавать порционно. Но Луны не было ни в одной из частей сада. Я отмеряю шаги до забора и покидаю территорию поместья. Непроглядный горизонт не позволит мне высмотреть возможные силуэты на пустынных землях, отданных ночи.

      Неужели Луна сбежала?

      А если и сбежала…далеко ли добралась? сколько вынесет дней пути и не падёт ли, так и не добравшись до мнимой – неясной мне – цели? соприкоснётся ли с острым песком раньше, чем до неё коснётся какой-либо конвой из города? ко мне явилась – в новом обличье – сама Стелла? что я могу сделать? как исправить? за что, Стелла, ты вновь решила показать себя в пустыни?

      Мысли – доходящие до абсурда (странные и точно уж непривычные) – сменяют и перебивают друг друга. Я оборачиваюсь к поместью, от которого тепло не исходит уже не первый десяток лет, и вглядываюсь в возможно дрожащие шторы. Но ни единая ткань не движется – я лишь хочу то видеть. Дом запахнут мраком; лампы горят в кабинете и холле. Луны нет и небо молчит. Задираю голову и вопрошаю у светящегося диска, где её приятельница.

      Я возвращаюсь в дом, гложимый сумасшедшим волнением и необоснованным, необъяснимым раскаянием. Правильно ли я поступил? Мог ли я выбирать? Мог ли распоряжаться её волей? А приводить в дом – страдавший однажды от чужих рук – очередного чужака? Стоило ли спасение души (молодой, неопытной, нераскрытой) подобного риска? Врачевать это место непосильно никому. Дом скорее падёт, чем вновь примет Любовь. А виной тому оно и только оно – ссохшееся слово на старом наречии, произносимое отшельниками и не понимаемое даже за милю.

      Взобравшись по лестнице, я вновь припадаю к спальне, уготованной гостье: распахиваю дверь (без стука, без возгласа, без предупреждения – ожидая пустоту) и, приноровившись к темноте, наблюдаю преданную сну девочку. Сквозь часть отъехавшей гардины на Луну взирает луна. Лицо покрыто нежным светом, и от того кажется невинно-детским.

      Старый дурак.

      Что ты устроил?

      Убирайся, пока она не проснулась от твоего грохота и волнения и не испугалась ещё больше.

      Однако сердцу приходит спокойствие. И это же спокойствие велит закрыть дверь и спуститься в кабинет. Из бара, сокрытого под земным шаром – рыжим и выцветшим – я вызволяю стакан и бутыль. Будь она неладна…отдала