Птица несчастья. Лада Кутузова

пластинку.

      «She's got it yeah, Baby, she's got it

      Well, I'm your Venus, I'm your fire

      At your desire».3

      Горелый подпевал словам песни, и Федор тоже: «Шизгара, бэби, шизгара… Вэл, адью Винес, адью фрау – тёща злая». Перевода песни он не знал.

      Потом начался медляк. Федор стоял возле стены и покачивался. Казалось, тело медленно колышется в волнах, Федора оплетают водоросли и гладят по лицу, спине, ногам.

      «Oh, life is bigger

      It's bigger than you

      And you are not me

      The lengths that I will go to

      The distance in your eyes

      Oh no, I've said too much

      I set it up».4

      Подошла Валюха и пригласила на танец. Федор сделал шаг на негнущихся ногах и ухватился за нее, как за опору. Перед глазами все раздваивалось: и смутные очертания танцпола, и другие пары, да и сама Валюха расплывалась, а вместо нее проступала Алена. Из темноты высветились темно-русые волосы, светло-карие глаза и чуть вздернутый нос в россыпи мелких веснушек. Федор глядел на Алену, и на сердце разливалось спокойствие: жива, здорова, и с ней все в порядке. Хотелось прижаться к Алене, гладить ее волосы и молчать, чтобы не спугнуть счастливый момент.

      А после свет будто выключили. Федор лишь помнил лицо незнакомого мужика, которое то приближалось, то отдалялось, а затем провал.

      Глава шестая. Полкан

      Федор не сразу сообразил, где он. В маленькое окно светило солнце, отчего глаза сразу заслезились, и Федор прикрыл их рукой. Раскалывалась голова, во рту пересохло, так что язык походил на наждачную бумагу. Федор попытался сесть, его повело, и он завалился обратно на тюфяк. «Я пьяный, – с непонятным восторгом подумал он. – Обалдеть!» До вчерашнего дня Федор даже пиво не пробовал, отказываясь ото всех предложений, да и вчера бы не стал, если бы не Горелый и не посвящение в ходоки.

      Федор немного полежал, но голова болела невыносимо и нестерпимо хотелось воды. Он безо всякой надежды посмотрел по бокам: вдруг где завалялись таблетка анальгина и стакан с водой? Но чуда не произошло, и Федор решил вставать. Одежда обнаружилась рядом, она была аккуратно сложена в стопку вместе с трусами. Федор повертел их в руках, пытаясь понять, почему снял и трусы, после оставил это бесполезное занятие и оделся.

      Внизу хлопотала Марина Вячеславовна.

      – О, живой! – обрадовалась она. – Как сам?

      – Не очень, – признался он, – голова трещит и воды бы.

      – На, – Марина Вячеславовна протянула упаковку анальгина и стакан, – выпей сразу две таблетки.

      Руки тряслись, так что Федору пришлось сделать усилие, чтобы не расплескать воду.

      – Умотал тебя Горелый, как посмотрю, – Марина Вячеславовна покачала головой. – Сам-то дрыхнет без задних ног – явился под утро, с местными полночи колобродил, а тебя Полкан на себе приволок.

      Слова доносились до Федора бессвязным шумовым потоком. Он кивнул, соглашаясь, и спросил:

      – А поесть можно?

      Марина Вячеславовна спохватилась и достала из печи чугунок:

      – Солянка еще не готова, томится. Только каша пшенная. Будешь?

      – Буду, – Федор сейчас бы слона съел.

      Каша была рассыпчатая,

3

Текст

песни

«Venus» Shocking Blue

4

Текст песни «Losing My Religion» R.E.M.