Белая Гора. Галина Михайловна Ефремова

мама – живая! Живая

      В каких-то далёких мирах!

      К молитве усердной готова,

      Чтоб только с ней встретиться снова

      В моих полупризрачных снах.

      Так, может быть, Нину с Романом

      Я тоже увижу во сне? –

      Немедленно надобно мне

      С молитвы начать покаянной!

      Глаза приоткрыла. Гляжу:

      На пышной подушке пушистой,

      Набитой травою душистой

      И белой простынке лежу

      Свободно. Повязок не стало.

      И шёпот: «…серьёзно больна,

      Психически истощена

      И пищи давно не вкушала». –

      «Ей, видно, немало пришлось

      В миру пережить, не иначе,

      Недаром бедняжка так плачет…» –

      «Пусть плачет, обилие слёз

      Во благо страдающим душам.

      Она же всю ночь до утра

      Проплакала. Видишь: мокра

      От слёз её долгих подушка».

      Я чувствую: даже края

      Рубашки слезами залиты…

      Какую же силу молитвы

      Смиренных монахинь таят!

      4

      Я не вставала три недели,

      Ко мне не возвращались силы.

      Всё это время у постели

      Моей по очереди были

      Все сёстры. Милые сестрицы!

      Как вы, склоняясь к изголовью,

      Со мной старались поделиться

      Своей спасительной любовью,

      Той, что народ зовёт святою!

      А я в смятеньи и смущеньи:

      «Не стою этого, не стою!

      Мне нет прощенья, нет прощенья!»

      Но возражала мать Надежда:

      «Отнюдь. Предугадать не можем,

      Кому, за что, когда и где ждать

      Прощенье Божье, милость Божью.

      Мы все в миру немало горя

      Хлебнули и грешили много.

      У каждой ведь из нас на Гору

      Была особая дорога…»

      5

      РАССКАЗ МАТУШКИ НАДЕЖДЫ

      «Вот я, к примеру, молодою

      Безбожницей была когда-то.

      Бригадой смелой, удалою

      Мы храмы рушили. Расплата

      Пришла позднее. Из бригады

      Поумирали все мужчины

      Внезапно. Мне же было надо

      И мужа потерять, и сына.

      Мой муж был нашим бригадиром.

      Безумно я его любила.

      И уцелел из всех один он.

      Но тут – война. А сыну было

      Всего семнадцать, но прибавил

      Себе годочек мой сыночек, –

      С отцом пошёл на фронт. В Варшаве

      Погибли оба. Вижу ночью:

      Заходит мой сыночек Вася

      И молвит нежно и негромко:

      «Уж ты не плачь, не убивайся,

      Когда получишь похоронку.

      Мы живы. Жизнь моя вторая

      Прекрасна, – говорил мой Вася, –

      Я буду жить в пределах Рая,

      А папа на Земле остался.

      «Ты передай, – сказал он, – маме,

      Чтоб за мою молилась душу:

      Я должен находиться в храме,

      Что нами был недоразрушен…»

      Проснулась резко. Я вскочила,

      Крича: «Не верю!» прочь с постели,

      Но