Белая Гора. Галина Михайловна Ефремова

я; и белая,

      Будто первый снег;

      Розовая; – пела я:

      «Не расстанусь с ней.

      Буду с розой этою

      Много-много лет

      Юною, одетою

      В этот нежный цвет».

      Красную – в хрустальную

      Вазу у окна.

      Жёлтую же – в дальнюю

      Комнату. Она

      Там одна спокойная

      В скляночке простой

      Тихо под иконою.

      Ну, и Бог с тобой!

      Обрела вишнёвую,

      Царственный цветок,

      Со стезёю новою:

      Стал крутой виток

      Главною победою

      В непростой судьбе.

      Я о ней поведаю,

      Светик мой, тебе.

      ЧАСТЬ I – ДО ГОРЫ

      1

      Бежала я на тайное свидание,

      Отчаянная, дерзкая и смелая,

      За край села, с лихим красавцем Ванею.

      Тогда и потеряла розу белую.

      А через месяц проливала слёзы я,

      От ревности поистерзалась душенька.

      Увидела: под нашею берёзою

      С другою целовался мой Ванюшенька.

      В отместку долго горевать не стала я,

      Ведь не калека я и не уродина,

      А хороша собою и не старая.

      И закрутила я любовь с Володею.

      Душа и сердце – с Ваней, тело – с Вовочкой,

      Суди сама: ну что же тут хорошего?

      И стал он попивать частенько водочку.

      А я уж начала встречаться с Лёшею.

      Я в пышной юбке с розовою блузкою,

      Свободно волосы на плечи падали,

      Бежала улицею сельской узкою

      Ему навстречу под косыми взглядами.

      Откуда знать-то было мне, доверчивой:

      На городской женат давно мой Лёшенька?

      Он сам признался мне однажды вечером.

      И снова я осталась одинёшенька.

      «За что же мне такая доля горькая?» –

      Всё плакала, всё спрашивала Господа.

      И вот решила переехать в город я

      За жизнью сладкою большого города.

      2

      И в городе неплохо я устроилась

      Работницей на часовой завод.

      Мы жили в общежитьи. Было трое нас,

      Подружек неразлучных. Ни забот,

      Ни горя в комнатке одной не ведали

      Мы: «не в обиде, хоть и в тесноте»,

      В столовой заводской всегда обедали:

      У каждой – ни семьи и ни детей.

      Катюша, та была закомплексована,

      Хотя и симпатична, и стройна,

      И в двадцать лет – ни разу не целована.

      Была для нас загадкою она.

      А Нина, как перчатки, то бишь, варежки,

      Меняла незадачливых парней.

      Вадимы, Эдуарды, Пети, Ванюшки, –

      Они гурьбою бегали за ней.

      Мне говорила Нина: «Слушай, Тонька, ты

      Пойми, поверь: любви на свете нет,

      А есть влеченье двух полов и только-то,

      Придумали поэты этот бред.

      А жизнь, она одна, и наша молодость

      Бежит, бурлит рекою вешней с гор.

      Но мысль о смерти близкой, словно в горло кость,

      Засела в мозг мой с некоторых пор.

      За нас, за баб-с!»– немного захмелевшая,

      Мне подливала красного вина.

      «А за ребят?» – «За них? Да ну их к лешему!

      Эх, жизнь – она одна, она одна!

      Давай ещё по третьей, и готовеньки

      С тобой мы веселиться до зари!

      Бежим на танцы! Говорят, там новенький

      В оркестре появился гитарист.

      Катюш, ты с нами?» – «Я? да что ты, Ниночка?

      В библиотеке я вчера была,

      И мне попалась там такая книжечка…

      Я уберу посуду со стола».

      Так день за днём и вечерок за вечером,

      За летом – осень, лето – за весной…

      Мне полюбилась эта жизнь беспечная,

      Где ухажёр, он каждый раз иной.

      Всё прыгала, резвилась, словно козочка,

      Такой прекрасной жизнь казалась мне.

      Смотрю однажды: розовая розочка

      Забытая, завяла на окне.

      3

      Не