Белая Гора. Галина Михайловна Ефремова

вспомнить не могу я.

      Только, к дому подлетая,

      Чемодан на землю ставлю, –

      Глядь: соседка тётя Тая

      Закрывает наши ставни.

      Я ей: «Стой! А где же мама?»

      А она мне: «Антонина? –

      И сердито, с ходу прямо:

      Я её похоронила.

      Да, последние полгода

      В церкви уж она не пела,

      За калитку – ни ногой, да

      Всё болела и болела.

      Как ждала тебя, ей-Богу,

      И откуда столько веры?–

      Всё глядела на дорогу

      И не запирала двери.

      Думала: вернёшься снова

      В дом родной, в село родное,

      О тебе дурного слова

      Не давала молвить. Но я

      Всё ж скажу: так может только

      Мать забыть плохая дочка.

      Ну и стерва же ты, Тонька!

      За пять лет! Ну, хоть бы строчку

      Написать: жива – здорова…

      Что ещё ей нужно было?

      Только эти вот два слова…

      Как она тебя любила!

      Перед смертью незадолго,

      Плача, так меня просила

      До тебя смотреть за домом…

      Карточку твою носила

      При себе в грудном кармане,

      Всю залитую слезами»…

      Всё поплыло, как в тумане,

      У меня перед глазами.

      «Завтра сходим на могилу.

      Что застряла на пороге?

      Заходи. Я пол помыла.

      Вытирай получше ноги…

      Я пойду. Делов хватает

      У меня в хозяйстве… Тонька,

      Ты поплачь», – и тётя Тая

      Побрела домой тихонько.

      Я вошла. Мороз по коже:

      На меня глядит с портрета

      Молодая мама. Может,

      Задержалась мама где-то?

      Вот сейчас откроет дверь и

      Скажет: «Я пришла из храма».

      Я не верю! Я не верю!

      Быть не может! Мама! Мама!

      Мне б заплакать, только слёзы

      Все мои давно иссякли.

      Вдруг смотрю: в углу – та роза

      Под иконою, и капли,

      Капли жёлтые, густые

      На пол, словно воск, стекают…

      В гневе я на миг застыла:

      «Ах, разлучница такая!

      Ты жива? Жива! А мама?

      Где дитя моё? А Нина?

      И не ты ли смерть Романа

      Мне подстроила?» – Поникла

      Роза жёлтой головою,

      Будто, правда, виновата.

      И тогда я как завою!

      Как волчица, чьи волчата

      Все погибли разом, или,

      Может быть, ещё страшнее,

      Будто всех в одной могиле:

      Мамочку, и рядом с нею

      Нину, Рому, и сыночка,

      Что в утробе загубила,

      Вижу. Так одна до ночи

      Я без слёз всё выла, выла.

      И нещадно, что есть мочи,

      Я, не ощущая боли,

      Раздирала розу в клочья.

      Острые шипы кололи

      Пальцы ранили, и руки,

      Мне как будто – мало, мало!

      Кровь горячей тонкой струйкой

      На пол медленно стекала.

      12

      Я помню смутно: ночь. Иду.

      (Уже молчу, не вою),

      Бреду к сараю как в бреду

      С верёвкой бельевою.

      Служила