Вирус турбулентности. Сборник рассказов. Ольга Амалфеева

не виноват, тут места мало, как в кладовке, не взмахнуть.

      – И твой гений с размером промазал.

      – И жарко мне в кудрях.

      – Да. И ей душно стало, жарко. В грудь копьём. У тебя копьё там?  Кого вергнешь?

      – Не знаю, сам не вижу. Ноги в чем-то вязнут. Чернота

      – Во-от. Душно, темно и страшно. И аллергично, – Богиня чихнула.

      – Будьте здоровы.

      – Хотя ты ничего, вежливый. Сам не выбирал. Всё за тебя решили. Навели мрака. Темно и страшно.

      – Даже не рассмотрела толком. Фотографировала с отвращением, – шелестела тьма.

      – Это как?

      – Близко не подошла. Жёлтого вот не боятся. Руки к нему тянут.

      – Тянут потому, что висит высоко: не прогнешься – не запечатлеешь. Ближе бы увидели – не стали подходить. Холодный он, прагматичный. Желтый, ты спуститься не хочешь?

      В соседнем зале на краю одной из картин верхнего ряда, болтая ногами, сидел сосредоточенно глядя на свои маячившие ступни, крепкий ангел с вдохновляюще благородным изгибом крыльев.

      – Не спустится, думает. Ему завтра опять вверх по облакам идти. Силы бережет.

      – Чем он лучше меня? У него вон тоже перья, – затхло пробубнил со стены сумрак.

      – Он одет, и в нем сила. Ты на обнаженке всю энергию теряешь.

      – Это да. Добавить мне в мышцы мощи, я б о сражениях думал. Духовных, разумеется.

      – Хоть малОго позовите. Скучно, – капризно повела то ли плечами, то ли бедрами Богиня.

      – Малой, ты фрау эту видел?

      С золотистого кивота, поблескивавшего среди картин, легко соскользнул маленький ангел в красном хитоне. Остановился на краю ближайшего постамента. Кивнул. При каждом кивке точечки на его сиятельном венце звенели как бубенчики.

      – Видел?

      Он кивнул.

      – Что она тебе говорила?

      Ангел приложил маленькие руки к груди, опустил голову и покачал головой.

      – Так я и знала, – Богиня откинулась и сердито посмотрела через окно в даль. Только мне жалуются. Я виновата что ли, что совершенна. И вечно прекрасной буду.

      – Ты вдохновляюща, душа моя.

      – Если бы они вдыхали, а то сплошные выдохи до икоты, особенно женщины. Люблю красивых мужчин – те только любуются. Я даже пальчик для них у подбородка держу.

      – Ты всегда его держишь.

      – Внимательней, амур. Для женщин – чтоб не потерять улыбку, для мужчин – чтобы сдержать её.

      – Пальчиком?

      – Ну конечно.

      – Очаровательница.

      – Брат, у нас нимфа.

      – Что мне нимфа твоя. Слова доброго не скажет. Она вообще слышит что-нибудь, видит? Она вообще знает, что мы существуем?

      – Тише.

      – Ты, влюбленный, она об тебя ноги вытирает.

      – Подойди сюда.

      – Сам иди.

      – Дайте мне, дай Я с ним поговорю, – с темной стены пахнуло нафталиновой тяжестью, – Застоялся я.

      Нимфа ниже опустила голову.

      Богиня вскинула подбородок:

      – Желтый, ты не снизойдешь? Опять силой меряться будут. Опять подерутся.