Вирус турбулентности. Сборник рассказов. Ольга Амалфеева

ьто, сидевшая в ряду у эвакуационного выхода, обернулась.

      Одутловатый гражданин с синюшным лицом из ряда кресел по левому борту с трудом привстал и, сопя, начал проталкиваться между поджатыми ногами своей спутницы и спинкой впередистоящих кресел.

      "Зачем к иллюминатору забираться, если выйти не можешь? Все равно не смотришь, – она в очередной раз похвалила себя, что села у прохода.  – И ведь лезет же, так уверенно. Не смущается". По провисшей складчатой шее толстяка пошли красные пятна. Маленькие утопленные глазки, пытавшиеся разглядеть собственные ботинки, еще больше утонули в щеках. Он тяжело дышал открытым ртом.

      "Что вообще можно прочитать на таком лице?" – блондинка недоуменно окинула взглядом женщину пыхтевшего самовара.

      – Отдохни, милая, – вдруг нежно, глубоким бархатным голосом изрек тот и наклонился к спутнице. – Отдохни, я буду рядом.

      Он с галантной уверенностью поднял податливый подбородок подруги и поцеловал её в губы.

      Блондинка быстро отвела глаза, отвернулась и, испытывая странное замешательство, постаралась вернуть лицу нейтральное доброжелательное выражение: приподняла уголки губ, прищурила глаза и запустила под них душевности. Предметы расслабленно расползлись.

      Толстяк продрался, наконец, в проход, протиснулся вперед и, к ее удивлению, плюхнулся в кресло перед ней.  Пол под ногами дрогнул. Она напряглась. По коленям бодливо  толкнулось, и корпус содрогнулся еще раз. Затем раздался хрюкающий короткий звук, лысоватая круглая макушка над спинкой покрутилась из стороны в сторону.

      "Ворочается, – поняла она. – Надо ж, как пол ходит. И сколько пассажиров с таким весом? А если двигатель не потянет?" Самолет начал проседать. Она обреченно ощутила, как между сиденьем и копчиком образовалась зыбкая пустота. Задержала дыхание, сглотнула, выпрямилась и сильнее вжалась пятками в пол. Стало легче.

      "Они же перетягивают на себя, таким-то весом" – самолет неожиданно накренился. Она натренированно собралась и выложила железный аргумент, что толстяк теперь посередине, – самолет быстро и послушно выровнялся. Проконтролировав угол наклона, она открыла глаза.

      "Это хорошо, что он пересел.  Теперь все будет нормально,  – равномерное гудение придавало сил. – Нормально. Если он один. А если их много? Кто это учитывает? Если они все соберутся на одной стороне, мы же перевесим". Она тревожно огляделась.

      В ряду напротив щуплый парень в очках читал книжку. Позади него, в среднем кресле, в накинутой на плечи темной куртке, подперев кулаком щеку, сидела женщина толстяка. Отрешенно смотрела в пространство, туманно улыбалась, казалось, все еще смакуя затяжной поцелуй.

      Блондинка разом ощутила все складки своего перекошенного страхом лица. Она поджала подбородок и невольно пробежалась глазами по женщине: безвозрастная, волосы короткие, без краски, кудряшки, довольно угловатая. Ну грудь. Она снова одернула себя и заставила отвернуться.

      Пол тоскливо подвывал.  Блондинка сложила губки бантиком и обратилась направо к своему спутнику. Он вглядывался через пустое кресло в тьму за стеклом.

      – Скажи, пожалуйста…

      Он, казалось, не слышал.

      – Скажи, пожалуйста,  – повторила она громче.

      – Да, – он повернулся и, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на нее.

      – Я понимаю, что… – она помолчала. – Я понимаю, но… М-м… Как определяют общий вес багажа и пассажиров?

      Он внимательно и долго изучал ее.

      Не беспокойся. Это безопасно. Наш самолет пуст.

       Она обвела глазами салон. В сумраке над спинками  возвышались редкие тени.

      – Почему так мало людей? Ночью летать опаснее?

      Он промолчал.

      Она помолчала тоже. Постаралась успокоиться и переключить мысли. И вдруг, не сдержавшись, неожиданно для самой себя спросила:

      – Может быть, мы можем поменять билеты назад?

      Он снова наклонил голову и устало и отстраненно взглянул на нее.

      – Я просто спросила. Я просто прошу тебя подумать еще раз о сроках.

      – Сроки – это, кажется, единственное, о чем я думаю, – холодно ответил он и снова отвернулся.

      Она осеклась, опустила глаза, отодвинулась вглубь сидения и принялась натягивать туже ремень безопасности.

      – Да, это, кажется, единственное, о чем ты думаешь,  – сказалось все так же как-то само собой.

      – Ты не понимаешь? – сдавленно зашипелось сбоку. – Ты не понимаешь, я потеряю   сотни евро, тысячи!

      – Я понимаю,  – она повернулась и спокойно и прямо встретила его взгляд, – Я. Понимаю, – она с усилием разделила слова. – Но можно постараться перенести сроки.

      Параллельные морщинки, пересекавшие его лоб, собрались гармошкой:

      – Да?? Их нельзя перенести, – наконец выдохнул он.

      – Ну тогда можно попытаться вернуть часть заказов. Если они не могут соблюсти сроки, они должны вернуть деньги, – она не думала сдаваться.

      – Ты