Вирус турбулентности. Сборник рассказов. Ольга Амалфеева

в его сторону.

      Он сердито глянул, вытер салфеткой ее и свои поручни и сосредоточенно принялся складывать назад в сумку пузырьки и пластиковые упаковки.

      Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Тонкая костюмная шесть прыгала под ухом. Она приподнялась.

      – Прости,  – он повозился еще, устраиваясь поудобнее и, отвернувшись, закрыл глаза.

      Она тихонько смотрела на него. На острые уши и пульсирующую жилку на шее. Он обернулся:

      – Спи. Завтра длинный день.

      Самолет гудел, гулко отдаваясь в животе. Красные всполохи резали плотные облака на стаи всполошенных гупешек. Дыхание рвалось. Синие рыбы метались и скрещивались.

      Она покосилась на женщину толстяка. Та, накрывшись курткой и вытянувшись через три кресла, спала, положив под голову согнутую в локте руку. По лицу ходило тихое тепло.

      Спит или вид делает? На такой высоте невозможно расслабиться. Так тянет. Километры  разреженной воды и пыли.

      Закладывающий уши гул вдруг резко взмыл, усилился и стал рваться и клокотать.  Напряжение подскочило и застряло, заблокировалось в высшей точке, перекрыв и отрезав. Тотальный слепой страх залил и завалил пустоты. Она задохнулась.

      Стало тихо.

      Безлюдный мозг одиноко пульсировал. Отдельно от ужаса. Большого и одинокого.

      Она вдруг поняла, что не может бояться за все сразу. Не может вместить сразу ВСЕ страхи. Она должна выбрать. И этот, полонящий, животный, выбивающий клинья из-под опор, показался спасением. Она выбирает его. Пусть сейчас будет он. Неразумный и более ясный, чем финансовый крах или быстрая смерть от эпидемии.

      Теперь, вися над бездной, она испытывала даже какое-то болезненное облегчение. Толстый гражданин побулькивал. Она снова подтянула руку спутника себе на колени и стала потихоньку гладить. Он спал. Она тоже закрыла глаза. Пробившее пределы напряжение неконтролируемо бродило по крови.

      Самолет тряхнуло. Раз, потом сильнее, еще сильней и залихорадило неровной мелкой дрожью. Кругом запрыгало и затряслось. По обшивке стучали мелкие камни.

       "Метеориты. Или град. Только бы не птицы,  – она считала и множила удары. – Как в машине. Как будто едешь в машине". Она попыталась мысленно пересадить себя в их внедорожник и вспомнить ощущение на скорости. Похоже. Когда он ведет, а она до последнего терпит перед тем как сказать: "Пожалуйста, помедленнее". Еще немного потерпеть, еще немного. Она прижимала и укладывала слоями всплескивавшуюся тревогу.

      Он сжал ее руку.

      Он открыла глаза и повернулась. Он смотрел на нее:

      – Все в порядке. Турбулентность.

      – Хорошо, – она помолчала. И, видя, что он не спит, привстала с намерением закончить разговор.

      – Прости, может, я не все понимаю, но мне кажется, что основное я запомнила. Тебе нужно принять решение, на какой срок перенести поставки?

      – Да.

      – А на какой ТЫ думаешь?

      Он взвился, словно она пнула в больное место.

      – А  я не знаю! – сделал круглые глаза и неестественно растянул губы. – Я не знаю, что будет дальше.

      Он вытащил