Здесь мертвецы под сводом спят. Алан Брэдли

была меньше, но ярче, чем в камине моей спальни, и, как ни странно, я смогла различить больше деталей.

      Вот Харриет, снова выбирающаяся из кабины «Голубого призрака» вместе с моей персоной, невидимой, но присутствующей под ее развевающейся одеждой. Фели и Даффи машут и прикрывают глаза руками.

      От солнца, как я сначала предположила?

      Или Харриет в реальной жизни была слишком сияющей, чтобы на нее можно было смотреть?

      Какова бы ни была причина, проявив эту забытую пленку, я благодаря волшебству химии воскресила свою мать.

      В глубине меня что-то проснулось, шелохнулось – и снова уснуло.

      Теперь отец идет навстречу камере, не осознавая, что оказался в ловушке другого мира – мира прошлого.

      Даффи и Фели барахтаются у берега декоративного озера, не понимая, что их снимают. Камера отворачивается, перемещаясь на одеяло, где отец и Харриет устроили пикник.

      Но погодите!

      Что это за тень на траве? Раньше я ее не замечала.

      Я остановила проектор и перемотала пленку.

      Да! Я права – на траве действительно есть темное пятно: тень оператора камеры, кто бы он ни был.

      Я пустила пленку дальше: когда отец отворачивается, чтобы достать что-то из корзины, Харриет поворачивается к камере и снова произносит эти слова.

      Вместе с ней я произнесла эти слова вслух, пытаясь двигать губами, как она, ощущая ее слова у себя во рту:

      – Сэндвичи с фазаном, – говорит она на дергающейся картинке.

      – Сэндвичи с фазаном, – говорю я.

      Я снова перемотала пленку обратно, чтобы рассмотреть мимолетную тень на траве. Кому Харриет сказала эти загадочные слова?

      Я снова пересмотрела запись, думая, есть ли способ заставить изображение замереть.

      – Сэндвичи… – заговорила Харриет, и послышался ужасающий стук и скрежет.

      Проектор заело!

      Изображение на стене застыло на полуслове. Прямо у меня перед носом лицо Харриет начало коричневеть, темнеть, сморщиваться и пузыриться…

      Пленка загорелась! Откуда-то из внутренностей проектора поднялся столбик темного вонючего дыма.

      Если пленка состоит из нитрата целлюлозы, а я знаю, что некоторые пленки его содержат, то у меня проблемы.

      Даже если она не взорвется, – а это вполне вероятно, – комната быстро наполнится ядовитой смесью водорода, моноокиси углерода, диоксида углерода, метана и разнообразных неприятных разновидностей оксидов азота, не говоря уже о цианиде.

      Эта маленькая темная комната вмиг превратится в идеальный склеп. А через несколько минут и от Букшоу может остаться только пепел.

      Я сорвала с крючка передник и набросила его на проектор.

      Нитрат целлюлозы не нуждается в кислороде, чтобы гореть, он сам его содержит.

      Ничто – даже огнетушители и вода – не потушат пламя нитрата целлюлозы.

      Обычно, когда дело касается химикалий, я неплохо соображаю, но должна признаться, что в этом случае я запаниковала.

      Я выскочила из темной комнаты,