Красное каление. Том второй. Может крылья сложишь. Сергей Николаевич Галикин

стал в строй каждого эскадрона  во второй и четвертый ряды за своими горе-рубаками просто ставить застрельщиков с револьверами… Налаживает, как он любит похвалиться, взаимодействие кавалерии и пехоты… Есть, есть в этом резон. Иначе против казачьей лавы, где каждый рубится с детства, нам никогда не устоять…»

      Комсвокор тяжко вздохнул, открыл глаза, слащаво улыбаясь, поднял голову:

      -Гри-ня… Веди-ка, ты, братец,  энту… кралю.

      В проеме двери через минуту выросла стройная женская фигура, стыдливо закутанная в тяжелую мокрую шаль с ног до головы. Крупные мохнатые снежинки быстро таяли на ее покрытой шерстяным серым платком голове.

      Глава третья

                      Ольга, теряя последние силы, до крови кусая сухие треснувшие губы, все  силилась вытянуть стонущего в беспамятстве полковника с линии огня красных. Бой уже откатился вдаль, в сверкающие на колючем морозце дальние  камышовые заросли Тузловки. Долетавшие сюда шальные пули сочно чвакали в мокрый снег, изредка рикошетя от кладки стены изрядно разрушенного старого купеческого дома. Полковник, крупный мужчина лет сорока, раненный навылет в грудь,   влажно хрипел, что-то мычал бессвязно, упирался в мерзлую землю  иссеченными  ладонями. Наконец, она свалила его под спасительный,  побитый осколками плетень, села в снег рядом, тревожно озираясь и едва переводя дух. Поправила сбившийся набок платок, вытерла лицо и слезящиеся от едкой гари глаза. Ухватила горсть сухого снега, кинула в рот, обжигая горло спасительной влагой. Бой удалялся. Заметила, что из-под перетянутой жгутом культи его оторванной ноги снова брызнули струи ярко-красной крови, дымясь и тяжело проваливаясь в закопченный снег.

      -Ах ты, Господи! –она сквозь слезы бессилия пыталась затянуть жгут потуже, но пропитанное сукно галифе было толстым, кровь все не унималась, обдавая ее всю и тут же на лютом морозе превращаясь в полупрозрачные бордовые сосульки, скатывающиеся в снег и свисающие с ее шинели.

      Полуденное солнце ярко и мирно сияло на пол-неба. Где-то рядом беспечно затрещали воробьи.

      И вдруг из-за ее спины выросла громадная тень, молнией пролетел мимо лица винтовочный штык и с мягким шорохом вошел полковнику в грудь. Тот дернулся, веселый оскал исказил его молодое красивое лицо и на выдохе застыл в морозном воздухе. Широко распахнувшиеся голубые глаза тут же остекленели на морозе.

      Она живо  отшатнулась  от этой гримасы смерти, упала навзничь, прикрыла руками голову.

      И вдруг, в животе ее в первый раз что-то перевернулось, забилось, затрепетало и… Дыхание на миг остановилось.

      Красноармеец спокойно провернул и выдернул штык из тела полковника, усмехнулся, и, держа винтовку с этим  окровавленным штыком на весу, словно не зная, что ему делать дальше, повернулся к Ольге. На его изможденном темном, заросшем рыжей щетиной лице, вдруг отобразилось некое подобие жалкой улыбки. Он мгновение постоял, мутными глазами оценивающе рассматривая ее высокие офицерские сапоги, сделал к ней шаг,