Красное каление. Том второй. Может крылья сложишь. Сергей Николаевич Галикин

расхохотался в истерике. В этот момент по встречному пути проходил локомотив и его огни зловеще запрыгали, заметались  по купе, выхватывая из темноты искаженное гримасой смеха лицо Смилги, драпированные стены, предметы и… Гришка заметил, что они не одни, в дальнем углу купе молча сидит еще один человек.

      -Кого?! Первую шашку Республики? Орденоносца!… Да… Тут же поднимется его корпус!.. И вся буденовская шайка, повесивши Сеню на первой же березе,  тут же примкнет… к ним!.. – Смилга снова очутился глаза в глаза с Гришкой, -нет, Григорий! Ты уберешь пока … человека, очень близкого комсвокору. Например, э-э, военкома… Микеладзе! Его прислал Коба, чтобы помирить Думенку с Советской властью… А они его взяли и… Самое время! – он воскликнул это, уже обращаясь в темный угол к молча сидящему там силуэту, – этот душа-грузин…, -он скрипнул зубами, -уже, небось,  уговорил Думенку… вступать в партию. У-бьешь комиссара, а Думенка и задумается! А?..

      Послышался прощальный свисток удаляющегося куда-то в темноту состава. В открытое окно купе пахнуло теплым шлаком. « Как в нашей кузне… Э-эх, контрразведка, твою мамашу!– подумалось Гришке, -сватають агента, а окошко-то  закрыть позабыли…»

      – За такую услугу, Григорий, могу тебе обещать одно, – уже иным голосом и потише проговорил Смилга, удобно усаживаясь в драпированное кресло, -когда штаб второго сводного конкорпуса всем кагалом… поволокут… в расход… Тебя там не будет! Ты меня понимаешь? Только не вздумай играть с нами!.. В топке вот этого паровоза и… сгоришь! – буднично закончил он.

                      …Едва сдавши отощавшего Воронка в кончасть, на ватных ногах приближался Гришка к штабу  своего комсвокора-два. Жить не хотелось. Углем калилось нутро. Думки путались. « И што ж ты за человек… такой, Мокеич? Тем поперек горла стал… Оно и понятно, они – беляки, враги Советской власти… Ты ж их сотнями… в капусту… Ан, теперя выходить…, што… и энтим… Дорогу перешел? Да как же так, а?! Э-эх! Жисть… Война проклятая! Да когда ж ты уже кровушки нашей, мужичьей-то напьешься?..» И так привез Гриня комсвокору вести скорбные из Веселого, куда, едва по слухам откатились беляки от Маныча, послал его Мокеич разузнать, как его родные, жена с детишками, отец? Смогли ли выжить, не погублены? А оказалось… Одна дочь, Машенька, только и уцелела! Отца, Мокея Анисимовича, красновская контрразведка связанного и босого водили по всему  по селу, били жестко, теперь в тюрьме, вроде, а где, ежели живой? Жена, Марфа, запытана, замучена насмерть, даром, что на сносях, на последних месяцах уже была…! С-суки!  Не! Не-не, хватить!.. Напьюся, выложу все Мокеичу! И застрелюсь!..Твою мать и… на всю дивизию…»

                      Глава  вторая

                      « Э-эх, до-ро-ги-и-и,

      Пы-ыль  да ту-у-ман,

      Хо-лода, тре-во-о-ги,

      Да степно-ой бу-у-рь-ян… Да-а…

      Вы-ыст-рел гря-я-нет!

      Ворон кру-у-жит,

      Мой дру-жок в бурь-я-не-е-е…

      Не-живой ле-ежит…Эх!»,

       -тягучие переливы фисгармонии