Черепаший вальс. Катрин Панколь

но Марсель Гробз ничего с собой поделать не мог. Если он хотя бы двадцать минут проводил вдали от Конфетки, он бросался по ее следу, как охотничья собака, что гонит оленя, взрывая черным носом осенние листья, и делает стойку, учуяв его запах трепещущими ноздрями. И Марсель Гробз сделал стойку: положил руку на плечо Конфетки, ущипнул ее за талию и звонко чмокнул в плечико.

      – Не мешай, Марсель, – пробормотала Жозиана, не сводя бдительного взора с почти готовой яичницы.

      Он со вздохом отстранился и присел перед своим прибором у стола, покрытого белоснежной льняной скатертью. Великолепную картину довершали стакан свежевыжатого апельсинового сока, баночка витаминов «для тех, кому за 60» и деревянная лакированная ложечка с пыльцой каштана. Марсель прослезился.

      – Вот это забота, вот это внимание, и как все изысканно! Знаешь, Конфетка, твоя любовь прекрасней всего на свете. Без нее я был бы как пустой горшок. Весь мир ничего не стоит без любви. Это немыслимая сила, а люди ею обычно пренебрегают. Только и думают, придурки, как бы набить кошелек! А вот если отдаешь все силы любви, смиренной каждодневной любви, и без оглядки всем ее раздаешь, тогда и сам расцветаешь, и от радости таешь, и прямо летаешь!

      – Ты уже в рифму заговорил? – спросила Жозиана, поставив большую тарелку на белую льняную скатерть. – Скоро перейдешь на александрийский стих, а, Расин?

      – Это от счастья, Конфетка моя. От счастья я делаюсь поэтом! Мне так хорошо, что я даже сам похорошел, тебе не кажется? Женщины на улице оборачиваются и смотрят мне вслед. Шучу, конечно, но я так рад, так рад…

      – Да они пялятся на тебя, потому что ты разговариваешь сам с собой!

      – Нет, Конфеточка, нет! От твоей любви я свечусь, как солнце! Они хотят прикоснуться ко мне, чтобы согреться. Смотри: с тех пор, как мы вместе, я хорошею, молодею, сияю, у меня вот даже мускулы появились!

      Он похлопал себя по животу, не без труда втянув его, и сморщился от напряжения.

      – Ну поехало! Хватит, Марсель Гробз… кончай муси-пуси разводить и давай пей апельсиновый сок, а то все витамины испарятся, и придется тебе их в воздухе ловить.

      – Конфеточка! Я ведь серьезно. Я счастлив, так счастлив… Я бы, наверное, взлетел, только сдерживаюсь!

      Он на секунду умолк, повязывая вокруг шеи салфетку, чтобы не запачкать белую рубашку, и тут же спросил с набитым ртом:

      – А что наследник? Как ему спалось?

      – Проснулся часов в восемь, я ему сменила памперс, покормила и хоп – сунула назад в кровать. Он еще спит, и попробуй мне только его разбудить!

      – Ну только один поцелуйчик, самый легонький, в правую пяточку… – взмолился Марсель.

      – Знаю я тебя. Откроешь свою пасть и так и проглотишь его целиком!

      – А он это обожает. Прямо урчит от счастья на пеленальном столике. Я ему вчера три раза памперс менял! И мазал митозилом. Яички у него будь здоров! Прямо зверские! Из моего сыночка вырастет голодный волчище, он будет разить бедных