Черепаший вальс. Катрин Панколь

перед ним, как маленькая девочка. Чтобы он взял мою жизнь в свои руки и вернул меня миру. А мне вернул бы деньги, связи и светские рауты. Вот выйду отсюда и снова стану прекрасной, ослепительной Ирис.

      «Первая позитивная мысль с тех пор, как меня тут заперли, – пробормотала она, подтягивая одеяло к подбородку, – может, я выздоравливаю?»

      В воскресенье утром Лука наконец позвонил. Накануне Жозефина послала ему на мобильный три сообщения. Никакого ответа. Плохой знак, думала она, нервно постукивая ногтем по зубам. Еще она накануне звонила Марселю Гробзу, узнать координаты Милены. Надо поговорить с ней. Спросить, вдруг она тоже получила открытку от Антуана. Вдруг она знает, где он, чем занимается и жив ли он на самом деле. Не могу в это поверить, не могу поверить, твердила про себя Жозефина. В письме из посылки еще раз говорилось о его ужасной смерти. Это было письмо-соболезнование, а не поздравление с днем рождения.

      Эта новость так потрясла ее, что она почти забыла, что стала жертвой нападения. По правде говоря, оба события смешались в голове, переполняя ее страхом и недоумением. Очень трудно было с Зоэ: в эйфории от скорого приезда папы та задавала тысячи вопросов, строила планы, воображала себе встречу с поцелуями и скакала по дому, не в силах усидеть на месте. Только что не канкан отплясывала, тряся своими детскими кудряшками.

      Они как раз завтракали, когда зазвонил телефон.

      – Жозефина, это Лука.

      – Лука! Где вы были? Я вчера звонила вам весь день.

      – Я не мог разговаривать. Вы свободны сегодня после обеда? Может, прогуляемся вдоль озера?

      Жозефина быстро прикинула свои планы. Зоэ собирается в кино с одноклассницей, часа три у нее будет.

      – В три, у лодочной станции? – предложила она.

      – Договорились.

      И повесил трубку. Жозефина какое-то время сидела с телефоном в руке и вдруг поняла, что ей грустно. Он был краток и сух. Ни капли нежности в голосе. Слезы навернулись на глаза, она зажмурилась.

      – Что-то не так, мам?

      Зоэ с беспокойством смотрела на нее.

      – Это Лука. Боюсь, опять какие-то неприятности с его братом, ну, ты знаешь, Витторио…

      – А… – облегченно вздохнула Зоэ: причиной маминого расстройства оказался чужой человек.

      – Хочешь еще тостов?

      – Да, да! Пожалуйста, мамуль.

      Жозефина встала, отрезала хлеба, положила в тостер.

      – С медом? – спросила она.

      Она старалась говорить весело, оживленно, чтобы Зоэ не заметила грусти в ее голосе. Внутри образовалась пустота. С Лукой я счастлива урывками. Краду у него счастье, выцарапываю, подбираю по крошке. Вхожу к нему как вор. Он закрывает глаза, делает вид, что не видит, позволяет себя грабить. Люблю его как-то против его воли.

      – Это тот вкусный мед, который любит Гортензия?

      Жозефина кивнула.

      – Она не обрадуется, когда узнает, что мы его ели без нее.

      – Но ты же не съешь всю банку?

      – Кто знает, –