Живи, Алёшка! Роман. Иван Ленивцев

уже мужик завертел головой. – Гм-м, вроде ничего такого. Или ты никогда не видел, как туман уходит? Эка невидаль! Да он у нас летом, почитай через день да каждый день с утра… А ну-ка, подсоби мешок поднять.

      Лешка помог ему взвалить мешок на плечо, и разговорчивый мужик, что-то негромко бурча, исчез с его пути.

      Судоремонтный завод удивил Алексея безмолвием, пугающей неживой тишиной. Не слышно гула станков, не видно слепящих брызг сварки, гулливеровского роста краны, оставшись без работы, задумчиво смотрят в воду.

      «По всему видать, завод переживает не лучшие времена», – заключил Алексей, обходя огромное стеклянное здание, на котором был выбит судовой гребной винт, а надпись сообщала, что это – механический цех СРЗ ММФ. Приватизация шагает по стране гигантскими шагами.

      Теплоход «Профессор Давыдов» стоял в доке, издали похожий на маленького послушного ребенка в домашней ванне. Подойдя поближе, Лешка увидел, что у «послушного ребенка» хулиганисто разбит нос, над которым заботливыми родителями копошатся рабочие в брезентовых роба, в синих касках. Стоя на высоких металлических этажерках, они заводят новенький некрашеный лист металла двумя доковыми кранами. При этом заводчане размашисто бьют кувалдами по листу и так виртуозно, так громко матерятся, что голосистые чайки стыдливо шарахаются в стороны.

      Лешка с нескрываемым интересом оглядел свое первое в жизни судно, на котором ему предстояло бороздить моря-океаны. В длину метров сто двадцать, днище до ватерлинии – зелень, до фальшбортов – чернь, рубка белая. Издалека – игрушечный красивый кораблик, вблизи – морской трудяга.

      Поднявшись на док, он опять остановился. Судно по рубку забито лесом, как спичечный коробок – спичками. Лес высокосортный, ядреный, бревно к бревнышку, каждое буковками, циферками помечено, пронумеровано, словно у прилежного ученика – тетрадь.

      – Эй, тебе чего? Ищешь кого-то? – По трапу, соединяющему судно с доком, к Алексею подошел чернявый парень с повязкой вахтенного.

      Алексей объяснил ему, кто он и почему здесь. Вахтенный, густо обдав его похмельным запашком, широко заулыбался.

      – А-а, понятненько! Значит, матросом к нам, вместо Никифора! Тебя как кличут? Алексей, Леха, значит. А меня Генкой… – И он, плутовато оглядевшись, остановил взгляд на Лешкиной дорожной сумке. – Слышь, Леха, у тебя там ничего… в смысле опохмелиться? Нет? Жаль… Ну и ладненько, до конца вахты дотерплю, а там что-нибудь сообразим. Да не стой ты тут, как чужой – проходи, теперь это и твой дом. – Генка сделал приглашающий жест. – Проходи, проходи, чувствуй себя как дома. И не забудь зайти к чифу, к старпому, доложи о прибытии, он у нас сейчас временно за капитана. И поторопись, а то он куда-нибудь слиняет, мужик заводной. Наверху его каюта, возле капитанской. Романычем звать… Виталий Романыч.

      Старший помощник оказался стройным, породистым мужчиной, можно даже сказать – киношным красавцем с греческим